Место под названием «Свобода»

Джей и Лиззи перебрались в дом на Чепел-стрит через день после свадьбы. Там им довелось впервые поужинать вдвоем, когда за столом больше никто не сидел, а окружали их только слуги. Опять-таки впервые они поднялись наверх, держась за руки, вместе разделись и улеглись в собственную супружескую постель. Впервые они и проснулись рядом в доме, находившемся в их полном распоряжении.

Отныне они спали нагишом. Прошлой ночью Лиззи удалось убедить Джея избавиться от ночных сорочек. И теперь она прижалась к нему, лаская его тело, возбуждая его, а закончила тем, что сама села на него верхом.

Этим она изрядно удивила Джея, что читалось в выражении его лица.

– Тебя что-то смутило? – спросила она.

Он не ответил, а начал двигаться внутри ее.

Когда все закончилось, она снова задала ему вопрос:

– Я тебя шокировала, верно?

После паузы он признался:

– Да, шокировала.

– Чем же?

– Это… Это ненормально, если женщина оказывается сверху.

– Лично я понятия не имею, что считается нормальным или ненормальным. Я ведь прежде никогда не ложилась в постель с мужчинами.

– Хотелось бы надеяться!

– Да, но откуда ты знаешь, что нормально?

– Не твоего ума дело.

Он, видимо, соблазнил нескольких белошвеек и продавщиц, которые приходили от него в восторг и позволяли ему брать всю инициативу на себя. Лиззи не обладала никаким опытом вообще, зато хорошо знала, чего хочет добиться, и считала, что имеет право взять от секса свое. Она не собиралась менять свои манеры в угоду мужу. Ей такая поза принесла слишком сильное наслаждение. Джею тоже, несмотря на воображаемый шок, – она сразу поняла это по тому, как он стонал, занимаясь любовью на сей раз, и удовольствие слишком отчетливо читалось на его лице потом.

Она поднялась с постели и по-прежнему обнаженная подошла к окну. Снаружи было холодно, но солнечно. Звон колоколов церквей приглушили, потому что в этот день обычно проводились казни: одного или нескольких преступников должны повесить нынче утром. Почти половине рабочего люда Лондона разрешалось взять неофициальный выходной. Многие непременно отправятся на Тайберн – большую площадь на северо-западной окраине столицы, где стояли виселицы. Любителей поглазеть на такое зрелище всегда находилось предостаточно. Причем это был как раз тот случай, когда мог в любой момент вспыхнуть бунт, а потому полк Джея продержат в полной боеготовности. Но у самого Джея еще оставался день увольнительной.

Лиззи повернулась к нему и попросила:

– Отвези меня посмотреть на повешение.

Он окинул жену неодобрительным взглядом.

– Какое странное и грубое желание!

– Только не говори мне, что там не место для настоящей леди.

– Я бы не посмел, – сказал он уже с улыбкой.

– Я знаю, что туда собираются посмотреть на казни и мужчины и женщины, богатые и бедные – все равно.

– Но почему ты хочешь побывать там?

Хороший вопрос. Она испытывала по этому поводу смешанные чувства. Конечно, стыдно превращать смерть в развлечение, и она заранее предвидела, что будет испытывать потом отвращение к самой себе. Но опять-таки любопытство перевешивало любые другие эмоции.

– Я хочу понять, что при этом происходит, – ответила она. – Как ведут себя приговоренные? Плачут они, или молятся, или же просто трясутся от безумного страха? И за публикой тоже интересно понаблюдать. Как люди реагируют, видя конец чужой жизни?

Ей всегда было это свойственно. С самого раннего детства. Когда ей исполнилось всего лет девять или десять, она впервые увидела, как убили оленя, а затем буквально завороженная следила за каждым движением егеря, разделывавшего тушу и вынимавшего внутренности. Ее особенно заинтересовал тот факт, что у оленя было несколько желудков[7]. Лиззи настояла, чтобы ей позволили дотронуться до плоти, пощупать ее. Она была теплой и скользкой. Животное оказалось к тому же беременной самкой, и егерь показал ей крошечный зародыш под прозрачной пленкой в утробе. Ничто не вызвало в ней тогда отторжения или отвращения – слишком уж было занятно.

Она прекрасно понимала, почему народ толпами сходился, чтобы присутствовать при казнях, как принимала и доводы тех, у кого вызывала тошноту даже мысль о наблюдении за смертью людей. Но сама помимо воли принадлежала к группе любителей новых ощущений.

Джей предложил:

– Давай, быть может, снимем комнату с видом на виселицы? Так поступают многие, насколько мне известно.

Но Лиззи поняла, что это нарушит полноту восприятия.

– О нет! Я хочу находиться среди толпы! – возразила она.

– Женщины, принадлежащие к нашему общественному классу, не позволяют себе подобных вольностей.

– Тогда я переоденусь в мужчину.

Он все еще смотрел на нее с сомнением.

– Джей, не надо гримасничать! Ты с превеликим удовольствием водил меня в шахту переодетой в мужское платье.

– С замужними дамами все обстоит несколько иначе.

– Если ты заявишь мне, что со всякими приключениями покончено, поскольку мы поженились, я просто сбегу от тебя в море на ближайшем корабле.

– Только без вздорных заявлений, пожалуйста!

Она улыбнулась ему и запрыгнула в постель.