Место покоя Моего

Когда Петру приходилось путешествовать в одиночестве, он предпочитал тайм-капсулы: приятно плюс полезно, и ноги целы. А если с кем-то - с Иоанном, с Иешуа, с их семьями в свое время, - то пешедралом. Так и сейчас - до Галилеи, до Капернаума, до временной "штаб-квартиры" Иешуа, обустроенной им в доме тещи своего ученика-последователя Филиппа, которую он вылечил от пневмонии. Вот, кстати, еще одно несоответствие канону: капернаумская теща Филиппа, а вовсе не Петра. Да и то сказать: Петр - это он сам, откуда у него здесь теща? И в своем времени он не женат, Мастера - как монахи, обет безбрачия для них логичен: какая жена сможет вытерпеть их профессию!..

Пока шли, говорили мало: торопились очень. А о происшедшем в Иерусалиме и вообще помалкивали, будто не было его. И о будущем Иоанна - тоже. Иоанн молчал, хотя Петр слышал: что-то невнятное, не умеющее обрести точно сформулированную форму вертелось в голове ученика, но сам он предполагаемое решение сформулировать почему-то не мог, а точнее, не хотел, полностью отдав инициативу учителю. Петру казалось, что эти несколько месяцев вообще ожидания его, Петра, и бесконечная неделя сидения в каменном мешке Иродова дворца не то чтобы сломали Иоанна, но как-то утишили его, усмирили прыть. Вдруг откуда-то объявилось терпение, умение ждать, не торопиться. Ушла постоянно присутствующая в глубоком колодце подсознания простая детская обида: мол, я-не первый... Что это? Мудрость? За шесть-то дней?.. Хотя - плюс пять месяцев, это уже - срок. И еще говорят: тюрьма ломает. Тогда Иоанна она - выстроила... Хорошо бы - так. Хорошо бы - надолго...

А что с ним делать?.. Петр не знал пока решения. Как всегда, ждал: само придет. Как, к слову, пришло в Иерусалиме, во дворце. И будет единственно правильным... А пока - торопиться надо.

В итоге дотопали до Капернаума за двое суток - чуть ли не рекорд.

Петр в дороге вдруг вспомнил давнее уже, спросил:

– А что ты, говорил мне, пишешь?

Иоанн ответил нехотя:

– Так, понемногу обо всем. О том, что вижу, слышу, запоминаю... Мысли свои еще, слова...

– О чем слова?

– О чем могут быть мои слова, Кифа? О Боге, конечно... Не хочет рассказывать - не надо. Хорошо, что факт подтвердил. Пригодится, быть может... Да, еще был разговор. Петр сказал:

– Тебе придется изменить внешность. Немного, чуть-чуть. Предтечи нет, а тебе - жить.

– Немного - это как? Как ты изменил себя, став римлянином?

– Примерно так. Это несложно. Я научу.

– Как скажешь, Кифа... А как ты скажешь, так и будет верно... Выходит, я должен стать другим?

– Другим?.. Не так прямо, не в лоб. Но подумай: зачем нам дурацкие вопросы?.. "А ты, случайно, не Предтеча?..", "Не ты ли меня посвящал на Ярдене?.." Тебя очень многие видели, Йоханан, тебя трудно не запомнить. Так что внешность придется малость изменить... А внутренне... Если сам не захочешь, никто не сможет.

– Хорошо хоть так...

Иешуа встречал их в двух поприщах от Капернаума. Сидел на траве под оливой, смотрел куда-то за пределы человеческого видения. Петр придумал определение, оно ему нравилось. Да и довольно точно описывало отстраненное состояние Иисуса, когда тот упирался взглядом в горизонт и уходил в себя, сидел недвижимо, даже, казалось, не моргал.

Подошли, сели рядом, Петр сказал:

– Иешуа, очнись. Ты откуда тут взялся?

Тот вздрогнул, вернулся, значит, "из-за пределов". Улыбнулся радостно:

– Вас жду.

– Услышал?

– Конечно. Два часа назад. И сразу пошел навстречу... - Обнял Иоанна, прижался лицом к лицу. - Как я скучал без тебя, брат! Кифа, спасибо тебе, что ты выручил Йоханана.

– Всегда готов служить, - буркнул Петр.

Хотя, что душой кривить: он действительно доволен был такой встрече своих двух любимцев, и в первую очередь тому, что все в ней искренне было - и радость, и надежда, и уверенность в том, что все теперь пойдет преотлично. И даже приятное для Петра объяснение этой уверенности: они наконец вместе. Все трое.

И тогда пришло решение - как и должно было прийти.

– Принимай нового ученика, Иешуа. Он пойдет с нами. До конца. Имя его Йоханан, ты знаешь, оно все то же. Только - не Предтеча, тот, к великому несчастью, погиб. А этого назовем Богословом. Йоханан Богослов - звучит?..

– Звучит, - согласился Иешуа. - А Йоханан согласится идти с нами?

Боже ж ты мой, восхитился Петр, он спрашивает у меня, потому что ему неловко спросить у самого Иоанна: пойдет ли он позади - не только на словах, как утверждал во время посвящения Иешуа январской водой Ярдена, а на деле, - в реальности, жизни? Сказать - куда легче, чем сделать. Тем более тому Иоанну, Предтече, Крестителю, которого впервые узнал Иисус и которого много лет знал Петр.

Но ответил Иоанн - другой, который шесть дней ждал Петра в подземелья Иродового дворца:

– Я пойду с тобой до конца. - И повернулся к Петру: - А ты знаешь конец, Кифа? Каким он будет?

– Понятия не имею, - засмеялся Петр.