Место преступления

— Да ты что? Наоборот, я предоставил ему право решать самому, но обострений избегать.

— Во-во, избег, называется! Двух преследователей уложил и лишил личного оружия — раз… Отключил помощника владельца предприятия и забрал документы — два. «Засветился» на фабричке, ну, с охранником — три. Ростовщика уделал по полной программе и унес документацию — четыре. И ты думаешь, что полковник ему спустит такие дела с рук? Как бы не так. Я уже носом чую, придется нам, вместо того чтобы заниматься прямым своим делом — расследованием убийства, вызволять Филиппа из «обители вечной скорби», — тюряга там, уверен, построена еще при Иване Грозном. И зачем вы все это, ребята, затеяли? Я ж просил вас сделать только одно: грамотно разведать обстановку…

Гордеев явно огорчился, да только чего уж было теперь рассуждать? А между тем Александр Борисович тоже ведь просил Агеева не ложиться грудью на амбразуру, потерпеть немного. Однако Филя, прекрасно знал он, был человеком «упертым» на понятии «справедливость». И, не дай Боже, чтобы кто-то нечаянно пострадал от его неправомерных или просто неосторожных действий. Совесть его, понимаешь ли, сильно мучила в таких случаях, надо же?..

Но, может быть, надеялся еще Турецкий, события станут развиваться в патриархально-криминальной среде Боброва медленнее, чем в каком-нибудь «штатовском» блокбастере. Хотя Филипп умел, это было известно, отчасти и прогнозировать события. И, значит, такое предположение шатко, события могут начать раскручиваться как раз наоборот, стремительно, а с ними возникнут и ненужные заботы.

Дело было, конечно, не в лишних заботах. Наверняка Агеев достал именно те документы, которые и понадобятся частному расследованию. Но пользоваться украденной информацией, в общем-то, дело незаконное. А вот каким образом этот процесс узаконить, придется основательна поломать голову. Впрочем, был уверен Турецкий, что-нибудь все равно удастся придумать, не из таких ситуаций выходили без особых моральных и физических потерь…

Он был уже уверен, то есть, сам сумел убедить себя, что пронесет, но туг раздались из мобильного телефона первые аккорды увертюры из Моцартовского «Фигаро». Ну, вот и решение вопроса, подумал Александр Борисович, ободряюще подмигивая насторожившемуся Гордееву, у которого любой телефонный звонок вызывал сейчас недоверие и недовольство. И он был, конечно, прав.

— Филя, — с улыбкой констатировал Турецкий, глядя на экран. — Послушаем, что волнует нашего борца за мировую справедливость?..

— Сан Борисыч, — с заметным напряжением в голосе сказал Агеев. — Я — в доме Красновых. А во двор вошли двое явно не случайных здесь господ в камуфляже, во главе с господином… не вижу… да, с самим полковником, надо понимать. Будем отворять перед нежданными посетителями двери? Или послать их? На всякий случай мое мнение: я бы отворил. Во избежание, так сказать, силовых действий. Ну и «побазарил» бы малость, на предмет ознакомления и общего развития.

— Мне нравится твой оптимизм. Гораздо интереснее может оказаться то, о чем нам потом подробно расскажут присутствующие там дамы. Я верно понимаю?

— Верней не бывает. Сейчас стучать начнут… Так что?.. Могу, вообще-то, покинуть дом через задний проход. Но не хотелось бы, боюсь потерять уважение со стороны присутствующих дам. Да и молодцы, наблюдаю, настроены решительно. Так утверждаем мой план?.. Кстати, Сан Борисыч, свою «мобилу» я, в целях безопасности, оставил в сумке. По ней же они могут много кой-чего совсем необязательное для себя выяснить, а сейчас воспользовался трубкой Веры Борисовны, имей в виду.