Место (СИ)

Евгений почувствовал нарастающий гнев. Это зрелище варварского погрома в научной лаборатории возмутило его больше, чем сцены жестоких убийств! Кое-где среди обломков попадались и обрывки бумаги — пожелтевшие, исписанные выцветшими чернилами. Евгений попытался собрать их в надежде сложить вместе, но, похоже, это были куски разных страниц. Обрывок какого-то графика на миллиметровке, столбик цифр, почти не отличающихся друг от друга, клочок отпечатанной типографским способом электрической схемы, другой клочок, с размашистыми буквами от руки —

по-прежн

не удалось

стается неустановл

Ладно. Похоже, здесь уже ничего полезного не найти.

Уже выходя из помещения, Евгений заметил на столе возле двери керосиновую лампу — как ни странно, не пострадавшую. Юноша хмыкнул — настолько неуместным казался этот атрибут девятнадцатого столетия в физической лаборатории двадцатого, среди электрических приборов. Евгений покрутил лампу в руке — керосин из нее, конечно, давно испарился — и поставил обратно.

Он вернулся к комнате с забаррикадированной дверью. Теперь, в свете, падавшем из дверного проема лаборатории, стало ясно, что некогда это было жилое помещение, с раскладушками и тумбочками. Ныне вся эта мебель громоздилась, сваленная перед дверью. Впрочем, баррикада получилась не слишком надежная. Подтверждением чему была не только разломанная дверь, но и кости в истлевшем тряпье, белевшие среди стальных труб раскладушек и на полу вокруг. Целых скелетов не было; кости были человеческие и нечеловеческие, вперемешку. Вот сломанная рука, все еще с часами на запястье… а вот уродливая трехпалая клешня, похожая на полураскрытый адский бутон… явно разные ребра переплелись так, что теперь, небось, и не расцепишь… большая бедренная кость — черт ее знает, чья, может, и человеческая… определенно человеческая нижняя челюсть с золотым зубом… какие-то выгнутые и зазубренные костяные пластины, которым в человеческом скелете даже нет аналога… Евгений так и не понял, останки скольких существ здесь находятся и нашли ли они свой конец в яростной битве в этой комнате, или кто-то укладывал в баррикаду, помимо мебели, еще и трупы. А то и расчлененные куски таковых.

А может, не в баррикаду? Может, здесь состоялось пиршество победителей?

Лезть внутрь, рискуя пораниться об острые зубы разломанной двери, Дракин не захотел — похоже, в комнате все равно не было ничего полезного. Он двинулся дальше.

Две маленькие комнатки слева. Первая — даже без окна. При попытке найти таковое Евгений уперся в какую-то высокую и громоздкую железную конструкцию, установленную на квадратном столе. Ему, чья юность пришлась уже на эпоху цифровой фотографии, потребовалась, наверное, целая минута, чтобы понять, что это такое. За тубусом фотоувеличителя он наткнулся на невидимую в темноте веревку, на которой все еще висели на прищепках покоробившиеся снимки. Обрадованный находкой, Дракин вышел с ними в коридор и отошел туда, где посветлее, но тут его ждало разочарование. Все снимки были отвратного качества, причем не от старости — они были не в фокусе. Похоже, фотограф совершенно не умел снимать: лес, дом, локомобиль на заднем плане получились вполне отчетливо, но на переднем виднелись лишь мутные силуэты, настолько размазанные, что даже невозможно было сказать, люди это или нет. Тем не менее, при всей их размытости, было в них нечто неприятное. То была не простая досада от вида некачественной фотографии. Нет — нечто, напротив, наводившее на мысль, что это даже хорошо, что они не видны четко… Евгений поморщился: вот ведь чушь лезет в голову.

Дверь следующей комнатки была сорвана с петель, но ее, очевидно, выбили не снаружи, а изнутри. Внутри на самодельном, грубо сколоченном столе громоздилась тяжелая черная рация. «С кем это они тут связывались, интересно?» — подумал Евгений. Рация не выглядела разбитой, однако и она, и стены, и пол, и даже потолок были заляпаны бурыми пятнами. «Если это кровь, то тот, из кого ее столько выплеснулось, должно быть, проглотил гранату…» Тем не менее, костей в помещении не было. На полу лишь валялась разорванная в клочья и тоже сплошь перепачканная одежда. Из нее наиболее уцелел френч; Евгений проверил его карманы. В одном обнаружился ветхий кисет с махоркой (Дракин никогда не видел махорки, но догадался, что это такое), в другом — партбилет члена ВКП(б) (Евгению удалось рассмотреть лишь первую страницу с именем Демушкина Кондратия Ивановича, остальные склеились от крови и рассыпались при попытке их разъединить) и стопка сложенных листков, также окровавленных. Юноша попытался развернуть их; они ломались и разваливались на сгибах. Сложив вместе несколько квадратиков наиболее читабельной страницы, он различил среди бурых пятен аккуратные строки: