Место третьего (СИ)

— Странное дело, — отвечает она, всё ещё глядя в пространство. — Он не очень-то удивился, когда услышал твоё имя.

— Почему?

— И странную вещь мне сказал — что, мол, уже думал о тебе.

На этом моменте сердце окончательно отрывается от того, на чём висит, и проваливается вниз. Я вспоминаю наш поединок с Ruthless и Минами с блокнотиком в руках…

— Правда?

Но как он мог обо мне «думать», если я уже вроде как состою в паре с Накахирой? Среди учителей тут не принято приглядываться к тем, кто уже занят.

— Да. И ещё кое-что странное… — ну прямо день странностей какой-то! Хотя все они начались с минуты, когда я впервые увидел этого парня. — Ритсу-сенсей сказал, что хочет встретиться по этому вопросу не со мной, а только с тобой. Наедине. Он заявил, что нам с ним обсуждать нечего.

— Наедине?

— Да, так он сказал. Сегодня в девять он будет ждать тебя в своём кабинете.

Мне что-то уже совсем не по себе. До такой степени не по себе, что начинаю жалеть, что вообще всё это затеял. Но и деваться тоже некуда. К тому же Минами не оставил мне времени на лишние сомнения и рефлексии — на часах уже девятый час.

— Спасибо, сенсей, — улыбаюсь я уже совсем через силу и встаю. — Я расскажу вам потом о результатах нашей встречи.

— Разумеется, расскажешь. И Сэй-кун… — её голос вдруг меняется. — Я хочу предостеречь тебя: что бы ни случилось, не поддавайся его влиянию. Все твои решения должны быть самостоятельными, взвешенными и обдуманными. Ты понял меня?

А я всё-таки не ошибся: значит, Ритсу действительно не гнушается гипнозом…

— Да, сенсей. Благодарю за совет.

— И ещё, Сэй-кун… — Она меня отпустит сегодня или нет?! — Ты… Пусть у тебя всё получится.

— Спасибо, сенсей, — повторяю я в очередной раз и спешу ретироваться.

До кабинета Ритсу я дохожу примерно за полчаса: нарочно иду медленно, шаркая ногами то по мрамору лестниц, то по ворсистым коврам коридоров. Времени до встречи остаётся всё меньше, и мне лучше не возвращаться ни к себе, ни в библиотеку. Во-первых, ничего полезного я за двадцать минут сделать не успею, во-вторых, есть риск напороться на кого-нибудь, разговориться и сбить весь настрой. Нет, в такие моменты предпочитаю побыть один, как перед битвой.

Останавливаюсь, смотрю на наручные часы: без десяти девять. За дверью кабинета слышатся голоса. Я осторожно наклоняюсь к двери как можно ближе, но понять, о чём говорят, невозможно. Слышу только низкий ровный голос Ритсу, что-то бубнящий на одной ноте, и голос кого-то второго, изредка вставляющего негромкие односложные реплики.

Отхожу от кабинета, прохаживаюсь вдоль окон, смотрю на часы, снова приближаюсь к заветной двери. А вот теперь разговор проходит на повышенных тонах. По крайней мере, я различаю шаги по направлению к выходу и дрожащий от возмущения голос:

— Почему именно сегодня, сейчас?

Вторые шаги и голос Ритсу-сенсея тоже у двери:

— Твоя программа окончена. Это была последняя тренировка. Повторять в третий раз не намерен. Иди.

И гробовая тишина длиною в полминуты. Даже не догадываюсь, что происходило в кабинете в это время, потому что дверь вдруг резко распахивается, и я едва успеваю отскочить в сторону.

— Спокойной ночи, сенсей, — не оборачиваясь бормочет этот парень — ну а кто же ещё? — и уходит по коридору в противоположную сторону. А меня даже не замечает.

Я снова оказываюсь нос к носу с закрытой дверью. Смотрю на часы — без пяти. Наверное, ломиться раньше не стоит. Только разворачиваюсь, чтобы совершить последний променад вдоль окон, как вдруг из кабинета раздаётся:

— Заходи, Beloved. Сколько можно топтаться в коридоре?

Досадливо скрипнув зубами, поправляю рубашку, приглаживаю волосы и, изобразив приветливую улыбку, на всякий случай стучусь два раза и толкаю дверь.

Мне никогда не нравился этот кабинет. Здесь всегда есть что-то, что напрягает и не даёт хоть немного расслабиться. То слишком жарко, то слишком холодно, то темно… Сейчас в кабинете тепло и очень душно. В воздухе зависли запахи табачного дыма, эфира, терпкого одеколона и пота — не спортивного, а какого-то иного, с острыми нотками. Всё это ощущается особенно сильно после свежего воздуха рекреации. Вдобавок здесь царит тревожный полумрак — занавески задёрнуты, горят лишь напольный светильник в дальнем углу и монитор компьютера. После светлого коридора глаза не сразу привыкают к такому освещению, поэтому фигура Ритсу-сенсея поначалу кажется вырезанной из тёмного картона. Сложив руки на груди, он прислонился к столу и, судя по отблеску стёкол очков, внимательно меня разглядывает.

— Добрый вечер, Минами-сенсей, — я вовремя вспоминаю, что нужно поздороваться.

— Присаживайся, — роняет он, кивая на стул, возле которого стоит.

Я подхожу к стулу, шумно отодвигаю его подальше и сажусь, невольно стараясь отклониться как можно дальше от Минами. Сиденье очень жёсткое, будто бы специально для того, чтобы напомнить посетителю, что он не у себя дома.