Место третьего (СИ)

После его слов на крыльце надолго воцаряется тишина. Я чувствую себя… смятым, хотя мне и впрямь должно быть всё равно. Как только я выпущу на волю нашу Связь, Соби и думать забудет о моём брате. Я даже смогу приказать, чтобы он начисто смыл его из своей памяти — и Соби подчинится. Совсем скоро имя «Рицка» станет не более чем далёким эхом, а фамилия «Аояги» будет вновь ассоциироваться лишь со мной. Всё именно так и будет, я понимаю это, но в груди почему-то намертво засел свинцовый шар, придавив лёгкие. Почему?..

— Знаешь, чем коварна Связь, основанная на любви? — спрашиваю я наконец. — Она требует постоянной подпитки. А не получив её вовремя, она истончится и исчезнет сама собой. Ты даже этого не заметишь.

Соби резко выдыхает, и даже через одежду я вижу, как по его телу проходит дрожь.

— В чём дело, Соби? — сощуриваюсь я. — Только не говори, что… думаешь, что всерьёз полюбил его.

Отчаянная тишина служит мне очевидным ответом.

— Раз ты так в этом уверен, — усмехаюсь я через силу, — тогда скажи, чем же именно моему неопытному братцу удалось так зацепить тебя?

Последние слова уже неконтролируемо сочатся ядом. Соби вдруг улыбается и опускает веки.

— Тем, что он сам полюбил меня.

Мой свинцовый шар выпускает шипы, проткнутые лёгкие плохо качают кислород, сердце замедляет биение…

— Как самоуверенно. Ты запудрил Рицке мозги, вдобавок на него действует Связь. Поэтому что бы ты там о себе ни возомнил, сам он никогда бы не полюбил такого как ты. Ты ему не нужен. И совсем скоро, когда та пародия на Связь, которую ты создал, истончится, он даже о тебе не вспомнит.

Соби отвернулся ещё в начале моих слов, поэтому его лица совсем не видно. А жаль, я бы с удовольствием посмотрел на выражение, которое он прячет. Не дождавшись ответа, продолжаю:

— А что до тебя… Рицку любить легко, правда? Я знаю, каково это. Так легко любить того, кто неустанно говорит о своей любви, пусть и не словами. Так легко… — а вот один из шипов добрался и до дрогнувшего голоса.

Соби медленно поворачивает ко мне голову, широко распахнув глаза. Помимо удивления, в них есть что-то ещё, тонкое и неистовое, но безнадёжно ломкое…

— И, наверное, так трудно полюбить того, кто тебя… не любит.

То, что я разглядел в его зрачках, теперь должно погаснуть, скукожиться и исчезнуть навсегда! Но Соби почему-то продолжает внимательно смотреть мне в глаза, как будто… тоже что-то видит...

— Трудно, — шепчет он наконец, и мне уже кажется, что его взгляд вновь лишился всякого выражения. Но тут добавляет: — Но чуть легче, чем того, кто этого просто не показывает.

Кресло подо мной теряет твёрдость, и я лечу и лечу бесконечно вниз, пытаясь уцепиться за подлокотники. Мой шар обрастает новыми шипами, совсем тонкими, как иглы, и их становится всё больше и больше, они пробивают грудную клетку насквозь и выходят через горло… Но сам шар почему-то стал невесомым, словно свинец превратился в воздушный пузырь.

— Да, наверное, так всё и было, — говорю я, заставив себя вернуть контроль над голосом. — Возможно, Ритсу тебя действительно любил, как-то по-своему. Только не показывал.

Соби смотрит на меня ещё несколько секунд, а потом, к счастью, отворачивается, чтобы снова прикурить. Я незаметно выдыхаю и тут же вздрагиваю, когда дверная створка размашисто отъезжает, и на пороге возникает Накахира.

— Сэймей, ты ещё долго будешь тут торчать? Может, раз все теперь в сборе, прекратишь наконец морить себя голодом и пожрёшь как следует? Или мне ещё и тебя пичкать кашкой, как болезного?

Ох… Накахира. Рано я порадовался, что ты пришёл. Как же ты мог, трепло поганое?

— Садись за стол, а то опять я у сенсея во всём виноват!

Он разворачивается и скрывается в кухне, но дверь остаётся открытой. Соби быстро косится на меня с — чёрт бы его драл! — пытливым интересом.

— Я голодаю?

— Заткнись! — шиплю я, поднимаясь на ноги. — Объясняю один раз и советую запомнить сразу. Запрещаю тебе покидать дом, связываться с кем бы то ни было или отвечать на звонки и сообщения без моего разрешения. Прекращаешь с обиженным видом торчать на крыльце и продолжаешь делать это у себя в комнате. Как только мы, нормальные люди, закончим ужинать, пойдёшь на кухню, сядешь за стол и съешь всё, что найдёшь у себя в тарелке. Ни с кем первым не заговариваешь и ни на кого даже не смотришь. Ведёшь себя так, словно тебя тут вообще нет. Всё вышесказанное является приказом. Это ясно?

— Я понял тебя, — спокойно отвечает Соби, продолжая въедливо смотреть мне в глаза.

Всё, что я наговорил Соби, без Связи не может считаться полноценным приказом, а закрепляющее звено сейчас — всего лишь слова, которые Боец трактует в меру своей совести. Соби, тем не менее, в данный момент демонстрирует идеальное исполнение полученных инструкций, какое я от него нечасто видел. Всё время, которое не занимает удовлетворение первичных потребностей организма, он сидит у себя в комнате, а если и выползает покурить на крыльцо, то разговаривает исключительно с Чияко или отделывается односложными ответами от Накахиры, который тоже старается без надобности к нему не лезть.