Место в мозаике

– Показать ничтожность высокого подвига и низкого дела, ибо все религии видят Бога в Ничто, лишенном свойств, в котором не выживает ничто самостоятельное. Ничто сложное. Всё должно быть и будет предельно просто. Дьявол – другая сторона Бога – то же самое Ничто, отрицательно воспринятое.

А Мента Пиперита как раз сознавала, что с ее стороны – высокий подвиг навестить и, возможно, обуздать, пролечить безумного брата. И этот подвиг подсознательно перерастал в желание постороннего признания, но их было всего двое – он и она. Хотелось хотя бы кого-то третьего.

И тут из Маата посыпались цитаты.

– «День Господень – тьма»… Ам 5: 18–20. «Поэтому о юношах его не порадуется Господь, и сирот его и вдов его не помилует; ибо все они – лицемеры и злодеи…»; Ис 9: 17… «Ярость Господа Саваофа опалит землю, и народ сделается как бы пищею огня; не пощадит человек брата своего. И будут резать по правую сторону, и останутся голодны; и будут есть по левую, и не будут сыты; каждый будет пожирать плоть мышцы своей…»; Ис 9: 19–20… «Напал злой дух от Бога на Саула»; 1 Цар 18–10…

Мента Пиперита, внимательно слушая брата, сосредоточенно раскладывала палочки и полупрезрительно улыбалась. Маата прорвало, он слишком редко разговаривал с людьми о важном, а тут – сестра. Его изба подрагивала от завываний. Менте наскучило слушать, и она скорбно произнесла:

– Мы проходили это, в Географическом Обществе случались клинические разборы. Ибо Господь кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Бог бьет своих детей. Значит, надо, пусть даже возомнив себя рукой Бога, явиться ею на деле, на ином плане бытия, и убивать, так как Бог даже через черта творит добро. Депрессия из-за живых детей, которых ждет ужасная жизнь, – естественное, богоугодное дело. Евр 12–6…

– А ты сама – не рука разве? Мента, не отвечая, продолжала:

– Еще нам говорили, что каждый художник на чем-то перегорает. Ему пеняют: не пил бы – писал Идиота, а он и не помнит, как писал Идиота и идиота, потому что давно уже сам идиот. Содружественные ли это процессы? Не привлекается ли извне деструктивная сила для обновления мира? Повсюду манихейство, добро и зло, как будто мы не православная страна… Это от Бога, а это от Дьявола, и это в прессе, кино, книгах, но всё от Бога, и Дьявол – Его вассал, если не одна рука из многих…

Эта последняя фраза Менты о деструктивной силе чуть утешила возбужденного Маата, с подбородка которого капала цыплятова кровь.

– Мне по сердцу твои слова про стороннюю силу, – проговорил он. – Мы делаем одно дело, мы кровные брат и сестра, мы служим Создателю, который всё наворачивает и делает сложным, одновременно приуготавливая мир к смерти. Я помогаю ему и его посланнику-ужасу. Ты тоже помогаешь, ибо усложняешь, приближаешь неизбежное – нас ждет тепловая смерть или ледяное спокойствие, и подвиги наши равновелики, если взирать свысока. Нам нужно слиться и породить большее… – У него потекла слюна. – Он подрастет и будет играть гайками, твоей и моей. Мы выкрасим для него Прустовы Плетни – каждый на свой вкус…

Инцест овладевал им, он взялся за брюки.

– Смотри сюда, – приказала Мента Пиперита. Перед Маатом мерно покачивалась гайка.

Всего лишь гайка, но нечто большее в умелых руках.

– Не надо, – попросил Маат голосом, как будто поедал у горбуньи уши.

Та не ответила.

4

Он медленно поднялся с лавки.

Он хотел гипноза, а в таких случаях гипноз неизбежен.

– Слушай меня, отвечай на вопросы, расслабься и рассказывай.

Что-то давнее, еще из околоплодных вод, где он душил сестру пуповиной, обволокло Маата, и он заново расплылся на лавке, словно куль.

– Психотерапии в настоящем ее понимании у нас не будет, – проговорила Мента Пиперита. – Будут, скорее, элементы рационального внушения. И небольшое путешествие для надобностей Географического Общества.

Оплывший, грузный и в глубине мускулистый Маат сидел неподвижно, а страшная лилипутка расхаживала перед ним, помахивая гайкой.

Она старела на глазах, уподобляясь брату.

Чулки сползли до щиколоток, волосы растрепались. В горнице становилось жарко и душно: всходило солнце. Роились мухи, чан смердел. Постукивали ежи, попискивали мыши; некоторые, самые смелые, подъедали из пары кастрюль густое варево, похожее на студень.

Мента прихлопнула комара, упростила его до слабо дифференцированного кровавого пятна. Качая гайкой, она отдавала распоряжения:

– Сложи Плетень. Мы оба знаем, что это Прустов Плетень – не правда ли, странно? Мы два ствола, мы два крыла… ты не вполне безумен.

Маат послушно выложил два Плетня: монотонный и разноцветный.

– Неправильно. Разве ты делаешь так? Перемешай палочки.

Чуть помешкав, Маат сделал то, что совсем недавно требовал от Егора. Иногда получалось, что редкие цветные палочки оказывались длиннее серых и черных.

– В реку дважды войти нельзя, – объявила карлица. – Но можно спуститься к озеру и отдохнуть.

Она продолжила без видимой связи: