Место в мозаике

Хануман не зря проклинал свою забывчивость. Карта окрестных миров мигом расстелилась пред его умственным взором, и он, хорошо знакомый с привычками Бартамона, тут же угадал единственно возможное место, куда тот мог увлечь Сандру. До Пепельного Края, страны уныния и отчаяния, было рукой подать. Бартамон погрузит Сандру в Воды Пепла, совершая обряд, чем-то напоминающий таинство крещения, почитаемое в некоторых вселенных. Но крещение Пепельной Водой ужасно тем, что знакомит новичка с темной бездной абсолютного небытия. Любое существо, которое, окунувшись в эти воды, получит знание о небытии одно лишь знание, одно лишь понимание, что такая вещь возможна на свете уже никогда не сможет полностью расположиться к Свету. Память будет ежечасно напоминать ему о бесполезности и скоротечности каждой жизни.

– Что нам делать? Как нам их остановить? – восклицал Хануман, бегая взад-вперед и яростно лупя себя по голове.

Бран, убитый горем, теребил Слоновий хобот, который тот услужливо подсунул, надеясь в меру разумения развлечь несчастного. Слон помнил, что Сандре когда-то очень нравилось его умение шевелить хоботом. Кроме того, Слон и сам очень хотел, чтобы его почесали.

Неожиданно подал голос Патрик:

– Мне кажется, нам не стоит жалеть о том, чего пока не случилось, молвил он. – Надо довести дело до конца и добраться до Радужного Мастера.

– Да, конечно, – рассеянно согласился Хануман, исчерпав свой гнев на себя самого. – Но мы не можем бросить Сандру в минуту опасности. Как Бартамон не может обойтись без визита в Пепельный Край, так и мы с Браном не в силах выиграть забег ценой потери Сандры. Уж не знаю, в состоянии ли ты это понять – у вас, людей, все устроено иначе.

– Я думаю, что Сандра в безопасности, – возразил Патрик. – Уверенности нет, но я так думаю.

– Это почему же? – испытующе посмотрел на него Хануман.

Патрик закусил губу.

– Это… это ведь очень плохое место – то, куда они попадут, верно?

– Совсем плохое, – кивнул Хануман. – Хуже, чем ты можешь представить.

– Есть ли в природе что-то… более, скажем, сильное, чем оно?

Хануман и Бран недоуменно переглянулись.

– Ну, наверно – да. Властители Тьмы и Света – сильнее… Сильнее Мозаика…

Патрик поднял палец:

– Вот! Так я и знал. Я надеюсь, что у Сандры… – и тут он замолчал, досадливо нахмурясь. Рыцари Света приступили к нему, настоятельно требуя рассказать все как есть, но Патрик проявил редкое упорство и отказался от дальнейших разъяснений.

– Я не могу, – говорил он с явным усилием. – Если все получится как надо, вы сами поймете, почему я молчал.

И он остался непоколебим – все старания его спутников были напрасны. Видя, что спорить бесполезно, те угомонились.

Хануман искоса взглянул на Брана и произнес:

– Если у него есть какое-то знание, способное вселить надежду, это оставляет нам лазейку. Мы можем рискнуть – положиться на его чутье и отправиться к Радужному Мастеру, не предавая Добра.

Бран хотел пожать плечами, но тело Робота еще не очень хорошо ему повиновалось, и он лишь скрипнул шарнирами.

– Пусть будет так, – сказал он нехотя. – Мне не нравится, когда от меня что-то скрывают, но выхода нет. По мне, так легче было бы податься к Пепельному Озеру, припереть Бартамона к стенке, забрать Сандру с черным осколком и лететь к Радужной Мозаике. Когда ее достроят, мы попробуем вылечить Сандру… – Бран умолк, понимая, что такого лекарства нет. – Но, раз у нашего нового друга иные соображения, так тому и быть.

На том они и порешили – к удовольствию Пса, Кота и Слона, которым уже надоело бездельничать и хотелось куда-нибудь пойти – главное, подальше от загаженных, угрюмых полей.

Что до Сандры, то она и представить не могла, какие нелегкие решения приходится принимать ее друзьям. Мгла по-прежнему обступала ее со всех сторон, а щелчки и бульканье – то следовавшие одни за другим, то надолго стихавшие – начали раздражать.

– Долго еще? – спросила она, не выдержав, и поежилась, не услышав эха.

– Самая малость, – с готовностью квакнуло яйцо. – Сударыня утомилась? Я глубоко сожалею, но – потерпите еще, вы будете вознаграждены.

– Хочется верить, – сказала Сандра высокомерно, поддерживая в Лидерце иллюзию ее склонности к пороку вообще – в том числе и к высокомерию. Роль ей удавалась, Лидерц видел низость и ничуть не сомневался, что в том и состоит великая истина о черных человеческих душах. Это было так привычно, знакомо ведь не станешь сомневаться, видя дерево, улицу, площадь: никому не придет в голову, что нас хотят провести. Вот и он, сталкиваясь с чем-то внешне родным, все принимал за чистую монету.

Делать, однако, было совершенно нечего. От скуки Сандра даже ухитрилась забыть, что сильно боится, и занялась расспросами:

– Почему ты прикинулся Змиуланом, когда мы летели из Святопавловска? Мы сейчас летаем сами по себе!

– О, ты многого еще не знаешь! – провизжало яйцо . – Хочешь сказать, что кто-то из вас взял бы меня под мышку? Другого способа перемещаться нет! Но вообще между мирами тьма-тьмущая троп и дорог, и каждая требует своего вида транспорта. Когда весь мир ляжет к твоим ногам, тебе откроется тысяча тайн, и…