Место встреч и расставаний

Элла думала об этом каждую ночь, лежа на жестком деревянном настиле в каюте среди еще пяти девушек и прислушиваясь к скрипу носовой части корабля и плеску волн. Она представляла, как забирается к маме в кровать, прижимаясь к ней, чтобы было удобней, – мама и Джозеф часто так делали, когда папа уехал.

– Все мы одиноки, – добавил он. Несмотря на полуденное тепло, Элла поежилась. – Я к этому уже привык.

Действительно ли он так думал, или он просто решил, что больше не хочет испытывать боль? Или решил, что не будет любить, если в итоге это означает терять?

Она бросила взгляд на заголовок газеты; на фотографии был изображен разрушенный бомбами союзников Берлин.

– Многое пострадало, – заметил Давид.

Она удивилась, с каким состраданием он говорил про тех, кто забрал его семью.

– У тебя нет к ним ненависти?

– Я ненавижу тех, кто убил мою семью и соседей. – Он махнул в сторону улицы, а затем поднял руки к небу. – Но ненависть к целой стране не вернет мне мою семью.

Была в нем какая-то сила, в том, как он непрерывно взмахивал руками. Элла накрыла его ладонь своей – жест настолько спонтанный и смелый, что она с трудом поверила в то, что это сделала она. Их глаза встретились. Прошла секунда, затем другая. Элла увидела его страх: если он остановится в своих намерениях, то рассыплется в прах. Она отпустила его.

Давид продолжил:

– Отстраивать мир заново – та еще работка. Будем надеяться, что на этот раз они все сделают правильно.

Он имел в виду, конечно, Первую мировую войну, которая случилась на три десятилетия раньше. Тогда миротворцы думали, что создают новый мировой порядок. Что изменится на этот раз?

– Сложновато будет с русскими и всем прочим, – добавил он.

Элла кивнула. Между Советским Союзом и Западом уже назревала проблема – они препирались из-за Восточной Европы, словно псы, дерущиеся за жалкий кусок мяса.

– Эти коммунисты – они действительно настолько плохие?

Он торопливо посмотрел по сторонам.

– Шшш, людям же нужно чего-то бояться. Гитлер мертв, теперь пускай будут они.

Гитлер несколько месяцев назад застрелился без всяких церемоний. После этого германская армия сдалась, и все закончилось. Хотя война на Востоке затянулась. После новостей обо всех разрушениях, в особенности об ужасных бомбах, сброшенных на города, Элле стало немного печально. Она знала, что японцев ненавидели в Америке. Но японцы оставили в живых евреев в Шанхае, пусть и в ужасающих условиях, а это уже чего-то да стоило. Она уже не понимала, где враги.

Подумав об этом сейчас, Элла похолодела. А что будет с мамой и Джозефом теперь, когда японцы уже не контролировали Шанхай? Китай всегда терпимо относился к евреям, но политическая ситуация будет по меньшей мере нестабильной.

– Все будет хорошо, – тут же произнес Давид, неправильно истолковав испуг на ее лице.

– Я не волнуюсь из-за…

Она остановилось, принимая его моральную поддержку. До этого момента она и не подозревала, что это ей так нужно.

– А ты везучая, – добавил он.

Везучая. Он не в первый раз об этом говорил, хотя, возможно, это было вполне уместно для тех, кто открыто заявлял, что не верит в Бога, так сильно уповать на счастливый случай.

– Мне стоит взять тебя с собой, – выпалил он и тут же поправился. – Ну, то есть, ты могла бы поехать со мной. – Она резко втянула воздух, ошеломленная таким дерзким предложением от человека, которого она только что встретила. – Для женщин там тоже много возможностей, я уверен в этом, если бы ты не ехала к отцу, конечно.

Естественно, он шутил. Но Элле казалось столь привычным вот так сидеть и разговаривать с Давидом, словно она была знакома с ним много лет. И приятно было после нескольких недель путешествия в одиночестве познакомиться с кем-то. Но он шел своим путем, а она – своим, и тут ничего нельзя было поделать. Она бы с удовольствием пригласила его в дом к папе, если бы знала, что там будет.

На вокзале часы пробили «пять».

– О боже, – пробормотала она, вставая. Время пролетело гораздо быстрее, чем она думала.

– Если бы времени у нас было побольше, мы могли бы посмотреть кинофильм, – с явным сожалением в голосе проговорил Давид.

Если.

– Ты могла бы поехать на подземке, – добавил он на этот раз прагматичным тоном.

Она содрогнулась. Темный подземный лабиринт казался ей пугающим и чужеродным.

– Ну тогда автобус. Прямо на углу Лексингтона. Я могу поехать с тобой, если хочешь. Мой поезд придет только через несколько часов.

Но она покачала головой. Ей было нужно встретиться с папой одной.

– Я бы не хотела сбивать тебя с твоего пути.

В его глазах промелькнуло сожаление.

– Ну что ж, мисс Элла. – Он поднес губы к ее ладони и на мгновение задержался. Она подумала, а мог ли он поцеловать ее в щеку… или даже что-то больше. Но он отпустил ее руку и приподнял шапку: – Прощай.

Элла подняла свой чемодан, который, казалось, потяжелел, и двинулась в направлении перекрестка. Когда она обернулась, Давид уже исчез.