Место встреч и расставаний

Однажды прошла информация, что в Шанхай транспортируют детей-евреев, сбежавших без своих родителей от ситуации, которая, несомненно, ухудшалась. Директор школы, мадам Будро, подготовилась, поставив в каждом классе дополнительные парты. Утром, когда дети должны были прибыть по графику, ученики спустились в порт с приветственными плакатами и шариками и прождали несколько часов. Счастливая Элла мечтала о новых друзьях среди прибывающих и совместных с ними приключениях. Но корабль не прибыл ни в этот день, ни на следующий. В конце концов парты либо убрали, либо стали складывать на них книги.

И только позже они узнали об истинных масштабах уничтожения, о сожженных дотла деревнях, о безжалостно убитых невинных женщинах и детях. Казалось, никто за пределами Европы не знал, насколько далеко распространилась эта резня. Да, свидетельства были как в Китае, так и здесь. Но даже евреи не хотели признавать, что подобное возможно в эру радио, кинофильмов и машин.

Давид выставил перед собой руку.

– Мне стоило снять кольцо. Но я просто был не готов.

– Тебя же никто не гонит, – поспешно бросила Элла.

– Я потерял и остальных: мать, сестру.

Он последовательно загибал пальцы. Его горе походило на кран, открыв который было не так легко снова его закрыть. Он остановился, ожидая, что и Элла поделится своими утратами. Но девушке нечего было добавить. Она никого не лишилась в этой войне, что, наверное, для него показалось бы совершенно невероятным. Она могла лишиться семьи, если бы они сбежали из сталинской России на запад, а не на восток. Как часто за все эти годы она, с жадностью просматривая журналы мод, мечтала оказаться в Париже или Милане. Но изгнание в странную, пыльную Азию оказалось подарком судьбы, разницей между жизнью и смертью.

Он моргнул, выгоняя из глаз печаль.

– К семье едешь?

– Да, – быстро проговорила она, радуясь, что на этот раз ей есть что ответить. – К отцу.

Она протянула ему бумажку с адресом.

– Хм… Бруклин. Повезло тебе – ты можешь сесть на автобус прямо здесь.

Элла еле слышно выдохнула.

– Где он работает?

Она опустила глаза, нервно перебирая манжеты.

– Я не знаю.

В ее голос прокралась неуверенность. Папа не знал, что она едет. Конечно, они всегда это планировали: что сначала поедет он, а потом позовет и остальных. Поначалу его письма были красочными: он все рассказывал о том, как много у него работы и как сильно забиты полки в продуктовых магазинах. Но детали, касающиеся его реальной жизни, оставались туманными. Папа прибыл в Америку, когда открыли визы для железнодорожных рабочих с опытом работы на Трансманьчжурской магистрали. На самом же деле, физический труд был ему чужд. Он был музыкантом, контрабандистом, тунеядцем, который играл веселые мелодии на бар-мицвах и свадьбах, но никогда не мог найти себе приличную работу. Булочная в Шанхае считалась его только по названию. Это мама вставала затемно, чтобы приготовить хлеб, а потом работала за прилавком.

Письма от папы стали приходить реже, и в последние полгода от него не было ни единого письма. Тем временем в Шанхае дела шли все хуже, различия между евреями-беженцами и теми евреями, которыми жили здесь постоянно, видели все меньше и меньше. Она поняла это, когда бакалейщик, годами продававший им еду, перестал обслуживать их. Хоть она и прожила среди китайцев всю свою жизнь, ее все еще воспринимали как иноземку – и в первую очередь как еврейку. Поэтому, когда она увидела объявление о дополнительной квоте на визы, она тут же зарегистрировалась на получение и меньше чем через неделю взошла на корабль, даже не написав папе. Денег на телефонный звонок у нее не было. Она подумала было послать телеграмму, но решила этого не делать. Но в этом же ничего плохого не было, правда? В конце концов, они же были семьей. Но теперь, обдумывая это, она уже сомневалась.

Она выпрямила спину. Естественно, она не собиралась быть обузой. Она найдет работу и будет сама зарабатывать себе на жизнь, хотя не очень представляла, чем будет заниматься. Образование в Китае все еще давалось по старой системе, готовя женщин быть женами и матерями, не более того. Но она наблюдала за тем, как мама вяжет, печет и ухаживает за детьми, и представляла, что и как делается.

Давид вернул ей бумагу.

– У меня здесь никого нет. Меня прямо с порога хотели отправить на запад, но я убедил человека на таможне позволить мне поработать немного в Нью-Йорке. Он дал мне разрешение на работу на несколько месяцев, чтобы заработать себе на проезд. Но срок у моих документов уже почти закончился, и я заработал достаточно, так что я уезжаю.

У Эллы екнуло сердце, хоть она и не понимала почему.

– Куда?

– На Средний Запад. Миссури или Небраска.

Элла повернулась к нему. Она только что проезжала через Запад и не могла вспомнить ничего, кроме бесконечных пустынных прерий, растянувшихся во всех направлениях.

– В Нью-Йорке слишком людно. На западе тоже много возможностей. Сначала я остановлюсь в Канзас-Сити, а если он не подойдет мне, продолжу двигаться, пока не найду нужное место. Я его сразу узнаю.