Метафизика Петербурга. Историко-культурологические очерки

Впрочем, об относительно широком, тем более свободном общении советских людей с представителями «французской цивилизации» пришлось позабыть практически до конца века. Тем более заметны были фигуры старых петербуржцев – старых во всех смыслах этого слова, поскольку жизнь в наших нелегких условиях способствовала, пожалуй, накоплению признаков преждевременной усталости. Мне все вспоминается в связи с этим светлый облик Евгения Сергеевича Деммени. Теперь среди жителей нашего города осталось не так много людей, кто знал его лично, тем более с ним работал. А в прошлом Деммени был у нас очень известен – не только как изобретательный артист-кукольник или руководитель первого в нашей стране профессионального театра кукол, но и как яркий представитель творческой интеллигенции Ленинграда. Евгений Сергеевич родился в 1898 году в петербургско-французской семье чиновника министерства двора. Отец его, Сергей Гугович, был природный француз, мать, Евгения Николаевна, происходила из старинного русского рода Артамоновых. Мальчик получил порядочное домашнее воспитание, а потом прошел курс Николаевского кадетского корпуса и офицерских курсов Пажеского корпуса. Приняв Октябрьскую революцию, Е.С.Деммени недолго задумывался над тем, какое занятие выбрать. Уже в 1924 году он организовал Театр Петрушки, набрал труппу и с головой погрузился в работу над постановками. По всей видимости, это спасло его от репрессий. Известно, что Евгения Сергеевича не раз вызывали на допросы в НКВД, но все обходилось благополучно. Нужно ли говорить, что Деммени не был ни заговорщиком, ни фрондером и вообще вел себя в высшей степени осторожно. Вместе с тем любопытно, что он не пошел по легкому пути создания «кукольного политбалагана», на который его подталкивало рычание «века-волкодава». Напротив, Евгений Сергеевич уверенно и методично ставил лучшие пьесы мирового репертуара, привлекал к работе над ними выдающихся литераторов, художников, композиторов и вообще очень достойно продолжал культурную традицию старого Петербурга. Нелишним будет напомнить, что он привлек к систематическому сотрудничеству ленинградского драматурга-сказочника Евгения Шварца, лучшие пьесы которого удивляют нас политической дерзостью, так же как и глубиной мистической интуиции. Перед самой войной Деммени заказал Шварцу знаменитую «Сказку о потерянном времени», а получив текст, почти моментально поставил ее на сцене в 1940 году. В этой томительно-странной «мистерии времени», насыщенной эзотерическими мотивами, злые волшебники, скрыто живущие рядом с обыкновенными советскими школьниками, собирают потерянные ими минутки и обращают себе на пользу.

Нужно сказать, что Деммени и в повседневной жизни вел себя так же твердо, вовсе не собираясь приспосабливаться к окружающим, которые в массе своей опрощались с удивительной быстротой. Некоторые ленинградцы останавливались в удивлении, увидев на Невском проспекте идущего им навстречу представительного господина, несколько располневший стан которого сохранил прежнюю выправку и был облечен в безукоризненно сшитый костюм. Рука его опиралась на трость с рукояткой слоновой кости, поднимаемой и опускаемой в такт неторопливых, но верных шагов (у Деммени была дома целая коллекция таких тростей). На одном из пальцев небольшой, но изящной кисти поблескивал массивный перстень старинной работы (кисть артиста была так хороша, что с нее был сделан гипсовый слепок, помещенный для назидания потомства в хранилище Института имени Турнера). Холеное, полное лицо с орлиным носом и темными глазами приятно оживлялось при виде знакомых, рука почти рефлекторным жестом приподнимала элегантно сидевшую шляпу. «Все такой же, одинаковый, корректный, с тем же выражением встревоженно-надменным, встречается он то в театре, то на улице. Только здоровается он горловым и капризным своим тенором все более приветливо», – заметил в своем дневнике Е.Л.Шварц.