Металл цвета крови

— Повторяю и настаиваю, — произнес Березин, — если есть сомнения в моих полномочиях, телефонируйте на Литейный. Проводится расследование событий того дня, и вы обязаны отвечать на вопросы и оказывать мне содействие. В деле много неясностей, и я надеюсь их прояснить. Сегодняшняя встреча у нас — не последняя. Не хочу вас долго задерживать. Осталось несколько вопросов. Экспонаты музея, помимо «Изумрудной кладовой» — какова их судьба? Юлия Владимировна, ответить лучше вам. Вы участница тех событий.

— Картинную галерею успели вывезти. Это были полотна русских живописцев — Саврасов, Шишкин, Куинджи, Кустодиев, Крамской, Ге…

— Че? — вырвалось у непросвещенного Кулича. Остальные украдкой заулыбались.

— Товарищи, давайте серьезнее. — Юлия сделала суровое лицо. — Помимо картин в экспозицию входили небольшие статуэтки, ювелирные изделия, предметы быта — опахала, зонты, шкатулки, табакерки, посуда, предметы одежды, символы русской государственности, ордена… Все это вывезли 15 и 16 сентября — когда фашисты только захватывали Гатчину. С данной эвакуацией все прошло успешно. Мы не понимали, почему тянули с «Изумрудной кладовой», ведь она куда ценнее. Может быть, считали, что немцы сюда не придут? Многое вывезти не успели. Это скульптуры, иконы, часть Золотого фонда русской живописи, хранившаяся в запасниках. Немцы все разграбили, вывозили мебель — старинные трельяжи, серванты, буфеты, бюро, венскую мягкую мебель. Отламывали панели, снимали хрустальные люстры… То, что было уже сломано, они бросали — это нужно восстанавливать. В аварийные помещения пригнали советских военнопленных — те вытаскивали оттуда все ценное, рискуя быть погребенными под рухнувшим потолком. И в некоторых залах действительно происходили обрушения, гибли люди… То, что натворили на территории дворца, — вообще отдельная история… В западном крыле и дворцовой церкви устроили военный госпиталь, туда свозили раненых солдат с фронта. Раненые, конечно, умирали — их хоронили за котельной, в западной части парка, там, где буковая роща. Теперь это обширное немецкое кладбище — могильные холмы во много рядов, кресты, на крестах — солдатские каски. И что нам делать с этим кладбищем? У нас никогда не было кладбища. Уничтожить, срыть бульдозером? Но это же страшно и, как ни крути, кощунственно — пусть там и враги лежат. Слухи все равно пойдут, люди шарахаться станут…

— Вы увлеклись, Юлия Владимировна, — с улыбкой перебил Олег, — спасибо за ответ. Последний вопрос. Вы перечислили не всех сотрудников, находившихся здесь 17 сентября 1941 года. Очевидно, забывчивость сказывается. Был еще шофер по фамилии Фонарев. Он должен был везти колонну, но капитан Клыков заменил его другим человеком. Смутно помню, как Фонарев убегал вместе со всеми. Был человек по фамилии, если не ошибаюсь, Вишневский — высокий такой, нескладный. Он занимался административно-хозяйственной частью. Эти двое сопровождали нас в гараж с капитаном Клыковым, машина уже стояла, готовая к отправке, и в ней находилась…

— …конечно же, коллекция, — захлопала глазами Юлия, — а что же еще там могло находиться?

— Да-да, просто к слову пришлось. Я помню, как Вишневский выходил из гаража, но больше я его не помню — нам срочно пришлось уезжать. Где эти двое сейчас, если не секрет?

— Насчет Фонарева могу сказать определенно, Олег Иванович. Он умер у себя в доме в первый день оккупации. Смерть была какая-то странная. Помните, Зинаида Ивановна? — Она снова обратилась к коллеге. — Мы с вами к нему пришли, с нами еще Дьяченко был — тогда еще живой, не знали, куда Инну Соломоновну спрятать, она в подвале сидела… Дверь открыта, Фонарев на полу, шея свернута… Помните, Зинаида Ивановна?

— Не помню, Юленька, — замотала головой Авдеева, делая испуганные глаза, — Инночку помню, а больше — ничего…

«Амнезина Ивановна», — подумал Березин.

— Да ну вас, — отмахнулась Юлия. — Мы как шарахнулись, огородами вскачь понеслись… Немцы, конечно, ничего не выясняли. Подумаешь, русский умер. Так совпало — на следующий день несчастный случай с Шепелевой Аллой Григорьевной… С Вишневским тоже непонятная история. Ехидный он был, грубый иногда, но работник ответственный. Не знаю, в какой гараж он с вами бегал, но это был последний день, когда я его видела. Он просто исчез… Вы помните Валеру Вишневского, Зинаида Ивановна?

— Помню, конечно, Юленька, — вздохнула пожилая женщина. — Ты уж совсем меня за беспамятную-то не держи. Когда убегали из дворца, не было его с нами. И потом нигде не было…

— Но это ничего не значит, — вздохнула Юлия. — Вы помните, Олег Иванович, что здесь творилось. Немецкие танки уже из леса шли, мы все от страха с ума посходили. Взрывалось уже здесь… Он мог уйти в другую сторону — побежал на север, в Ленинград, мог погибнуть, мог выжить. Его могло завалить обломками — под гаражом, под фонтаном, да и от дворца отваливались целые стены… Он, может, до сих пор там лежит — никто же не разбирал завалы, этого не сделать вручную…

«Но тема все равно интересная», — подумал Березин.