Метамодерн

– Понимаете, я совершенно не планировал поднимать руку; троллейбус чаще всего останавливается на каждой остановке, а если и не останавливается, то только на очень небольших и пустых остановках, какой моя остановка, точнее та остановка, на которой я стоял, ни в коем случае не была. Но троллейбус подплывал всё ближе и ближе, я оглянулся, а может просто вспомнил, что в данный момент на остановке нахожусь только я, и чтобы не пропустить троллейбус бездарным образом, понимайте это так, как если бы я употребил словосочетание «нелепым образом», я протянул свою руку в сторону. Но не подумайте, что я её выкинул грубо, быстро, будто приказывая троллейбусу остановиться; я очень плавно, с особой осторожностью, но при этом не крайне медленно, протянул руку, можно сказать пригласив троллейбус принять меня на свой борт.

– То есть вы вытянули руку только потому, что стояли на остановке один и сомневались в том, что троллейбус остановится? Вы думали в тот момент, что он, завидев лишь одного потенциального пассажира, сочтёт ненужным совершить остановку?

– Конечно, нет! Я попробую объяснить, что мной двигало в тот момент. Я обычно вытягиваю руку только в случае необходимости поймать маршрутку, которая, как всем нам известно, никогда не остановится просто так на любой (будь то пустой или заполненной людьми) остановке. И я никогда бы не посмел вытянуть руку перед троллейбусом, если бы не увидел, как это делала однажды какая-то то ли девушка, то ли женщина. Я взял с неё пример, попытался быть таким же смелым. Вытягивать руку принято исключительно перед маршруткой. Например, перед автобусом, который тормозит на каждой, хотя не всегда, остановке, не принято вытягивать руку. А троллейбус намного реже автобуса игнорирует остановки; естественно, перед ним тем более не стоит вытягивать свою руку. И в итоге с помощью рассуждений я прихожу к выводу о том, что моя рука скорее означала жест смелости, чем попытку остановить троллейбус. Более того, если бы я до этого не увидел девушку, протягивающую руку перед троллейбусом, то не решился бы прервать движение этого транспорта и он мог бы проехать дальше. Ведь зачем ему тратить своё время на одного никчёмного человека, который, к тому же, совершенно спокойно может грубым образом отвергнуть предложение вступить на борт.

Судья задумчиво смотрел в мои глаза. Тишина в этот момент царила в помещении. Адвокат и прокурор с разными, но одинаково необъяснимыми эмоциями наблюдали за процессом. Судья задал последний вопрос, немного прищурив глаза:

– Вы считаете себя виновным?

– В конечном счёте, хоть я и вытянул руку перед троллейбусом, я не считаю себя виновным. Я взошёл на борт и сел на сидение; в этот момент из троллейбуса вышли два человека.

Я был оправдан.

Мой дом

Сергей Сергеевич проходил мимо дома. Приветливый молодой парень махал из окна ручкой, улыбаясь и явно проявляя дружелюбные намерения.

Бывало, он завидит в начале улицы прохожего и немедленно широко раскрывает руки, зазывая незнакомца взглянуть на его доброжелательность. И это не было фанатично. Сидит ещё у окна с книжкой, припавши губами к осеннему кипяточку, улыбнётся так по-простому, не особенно вдавливаясь в проходящую мимо и по своим делам персону, а легонько, по касательной, добренько, добровато, не пытаясь причинить неудобств, опалит своей самостью.

И Сергей Сергеевич, завидя себя в этом пареньке, аккуратно ступил в его сторону. Второй (такой, который бесстрашно ломится в направлении воли, который присутствует в каждом из нас, который может разгуляться лишь внутри) Сергей Сергеевич смело изобразил по-доброму выстроенную ухмылку, направился прямиком к дому паренька. Тут что-то сбилось, сломалось. Неприятный момент. Неведомо как поменявшиеся местами Сергеи Сергеевичи образовали странность: теперь уже не настоящий Сергей Сергеевич шёл, помахивая ручкой на ручку паренька. Благо, опомнился и уже… но механически продолжил идти. Улыбка не сползала. Не совладать. Потерял контроль. Паренёк же мигом уничтожил свою улыбочку, после чего крикнул:

– Эй! Ты куда?

Сергей Сергеевич не мог броситься от себя (в то же время находился очень далеко), всё также приближаясь к дому паренька. Ох, уж эта защемлённая улыбка…

– Стоять! – напрягаясь, паникуя, крикнул паренёк.

Ручка Сергея Сергеевича работала маятником по-прежнему.

– Стой! Стой, сука! – разозлившись, во всё горло кричал паренёк. Его злость мешалась с невероятным страхом и он не унимался. – Куда ты!

Сергей Сергеевич шёл… Шёл и шёл… омертвевший… А его… кричал… орал, как… очень безумно, оглу… пространство.

К сожалению, отключился. Но позже Сергей Сергеевич вспомнил, что происходило дальше, а именно: ему удалось избежать полного забетонирования и он поспешно скрылся подальше от паренька, испугавшегося до беспамятства.

Утопленница