МЕТАморфоза

От отчаяния захотелось громко заорать, но я не смогла произнести ни звука, мне казалось, что у меня пропал голос. Наверное, это очередной кошмар… и я не переживу его. Я умру от отчаяния во сне. И от непонимания разрывает голову на части. Как будто я в сюрреалистическом артхаусном кино в главной роли или в проклятом дне сурка, где снова и снова теряю его и бьюсь в дикой агонии боли нескончаемо.

А потом я услышала этот глухой стук у себя под щекой. И еще один и еще… Вскинула голову, глядя на бледное лицо Мадана без единой вены, такое гладкое и идеально красивое, что щемит сердце и захватывает дух. Длинные ресницы подрагивают вместе с веками.

Снова перевела взгляд на свою руку и опять на него. Усмехнулась уголком рта, а потом рыдая, истерически рассмеялась и рывком обняла Мадана за шею, целуя его веки, губы, щеки. Они снова были теплыми. Теплыми. Да. Они были теплыми.

Я слышала, как ко мне бегут люди с лазарета, как кричат мое имя, а я продолжала смеяться, прижимаясь к Мадану, и рыдать навзрыд. Они с опаской приблизились к нам, а я заорала не в силах сдерживать эмоции:

— Он не мет. Слышите? Он не мет. Он живой, — и снова навзрыд, захлебываясь в слезах бешеного счастья и неверия, зарываясь руками в его волосы.

— Она сошла с ума, — тихо сказал кто-то.

— Нет… не сошла. Он дышит. Смотрите. Он дышит.

Я сквозь туман слез вглядывалась в их ошарашенные лица и продолжала рыдать, всхлипывая и задыхаясь, а потом смеяться, размазывая слезы по щекам.

Мы все искали вакцину… а вакциной была я сама.

Вот почему меня не тронули меты когда-то в детстве. Вот что колола мне мать каждый день по утрам в своей лаборатории и вот какое наследие она оставила после себя.

* * *

— Мой Господин, у вас гостья. Сказала, что не может уснуть одна.

Седая женщина с длинными густыми волосами, собранными в аккуратный пучок на затылке в строгом темно-синем платье, поправила очки на переносице, глядя на императора, который как раз выключил телефонный звонок, едва она вошла в кабинет и опустила взгляд в пол, как и подобало говорить с членами императорской семьи.

— Пусть войдет.

— Вы ее слишком балуете.

— У меня единственная внучка, и я просто обязан ее баловать.

Карлос Айдар Четвертый поднял голову и улыбнулся, когда в кабинет забежала крошечная девочка с темными кудрявыми волосами и яркими зелеными глазами. Она по-хозяйски забралась на колени к деду и обняла его за шею.

— Ты почему не слушаешься Клариссу?

— Она заставляет меня спать, а я не могу.

— Что случилось? Ты мне расскажешь?

— Я жду папу и маму.

Император вздрогнул и развернул ребенка лицом к себе.

— Кого ты ждешь?

— Маму и папу. Они летят сюда на вертолете. Ты ведь скажешь им, что я у тебя? Скажешь, что я живая, и что ты уже давно нашел меня? Ты поступаешь некрасиво. Мама плакала из-за меня.

Император схватил голографический смартфон и набрал Тейлора, но девочка перехватила его руку.

— Не надо. Папа знает… что я здесь. Я ему сообщила.

Отключил звонок и медленно опустил сотовый — глаза маленькой Маданы слегка фосфорились зеленым в полумраке, но тут же погасли, и император тряхнул головой, прогоняя наваждение. Маленькая фантазерка. Снова набрал Тейлора.

— Я хочу, чтобы моего сына привезли сразу ко мне. Нет. Никаких карантинов. Не она и не он. Все потом. Я сказал — ПОТОМ. Я хочу, чтобы он приехал домой. И никакой утечки информации. Объявление я сделаю сам.

Улыбнулся, увидев, как внучка свернулась калачиком на кушетке и послала ему воздушный поцелуй.

— Насчет Сайриуса пока никаких распоряжений. Мой сын решит, как с ним поступить. И еще… вы уже получили анализ ДНК моей внучки? Наши предположения подтвердились?

— Да. Она универсальна: и носитель, и антидот в одном наборе молекул.

— Пока что держать это в строжайшей тайне. Покажи мне сына, Андерс. Я хочу его видеть.

Экран вспыхнул и сменилась голографическая картинка, как мозаика. В салоне вертолета сидят парень и девушка. Он обнимает ее за плечи, прижимая к груди, а она обхватила его шею обеими руками, судорожно вцепилась в воротник его военной куртки, видно, как сильно напряжены ее пальцы, несмотря на безмятежное выражение кукольного лица. Одна рука перевязана, и Мадан поглаживает ее запястье чуть выше бинта кончиками пальцев. У парня на глазах черные очки, но даже сквозь непроницаемое стекло иногда поблескивает неоновая вспышка, как подсветка изнутри.

— Добро пожаловать домой, Мадан Айдар Первый.