Метаморфозы родительской любви, или Как воспитывать, но не калечить

Основное послание такого родителя: «Я не желаю видеть в тебе ничего детского, оно меня раздражает, я не знаю, как с ним обходиться. Оно мне не выгодно, потому что заставляет обращать на тебя внимание. А я не готов, не умею, не хочу. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, потому что мне и так трудно строить свою взрослую жизнь».

После того как процесс грудного выхаживания закончен, и ребенок встает на ноги, такой родитель ожидает от него «разумного» поведения, почти взрослой ответственности и серьезного отношения к жизни. Все радостное, шумное и беззаботное пресекается, потому что сам родитель уже не может себе этого позволить. «А уроки ты сделал?» – любимый вопрос, задаваемый такими родителями, застающими своего ребенка за приятным времяпрепровождением. И почти никто из них не признается, что завидует детской беспечности и легкости. Их жизнь тяжела, они вынуждены были резко взрослеть со своими мамами и папами, и их внутренний ребенок, давно и бесповоротно лишенный радости и беззаботности, борясь с такой несправедливостью, выдает эту фразу про уроки, не в состоянии лицезреть картину, когда другому ребенку хорошо.

Такой родитель убежден, что дети – это те, кто должен делать их жизнь легче, те, кто им пожизненно должен, потому что родители отдали им часть своей души, усилий, ресурса. Они убеждены, что дети – это то, чем они могут гордиться, или хотя бы то, чего они могли бы не стыдиться. В любом случае дети – это функция по обеспечению более благополучной взрослой жизни. Они всячески используют своих детей, а потом испытывают глубочайшее изумление и возмущение, когда дети в ответ начинают так же поступать по отношению к ним самим. Хотя они получают лишь то, что когда-то вложили.

Тип второй: «Я все для тебя сделаю»

Если первый тип родителя чаще характерен для отцов, то второй – более свойственен незрелым матерям. Незрелая мать также формируется в процессе недополученного собственного детства, раннего взросления и, как и первый родительский тип, неосознанно пытается использовать своего ребенка в решении собственных взрослых проблем. Вот только выглядит это все несколько иначе.

Такой тип родителя начинает усиленно заботиться о своем ребенке, давая ему все то, чего самому не хватало, уберегая его от того, от чего не уберегли его самого. Будучи не в состоянии разобраться с собственными детскими дефицитами, травмами и проблемами, такой родитель будет видеть в своем ребенке не личность, отдельно взятую, уникальную и неповторимую, являющуюся даже не суммой генотипов матери и отца, а неким целостным новым, а будет видеть прообраз своего внутреннего ребенка – страдающего, нуждающегося и лишенного. И тогда их сын или дочка вынуждены быть не самими собой, а кем-то другим, над чьими нуждами и заботами так корпит их мама.

Такая мама начинает вкладываться в своего ребенка активно и самозабвенно. Она твердо знает, что ему нужно (что неудивительно, ее внутренний ребенок отлично помнит все то, в чем нуждался). Она дает ему то, что когда-то нужно было ей самой, и удивляется тому, что ее сын или дочь не становятся немедленно счастливы. Она часто жертвует собой, своими насущными потребностями, она вкладывается что есть силы. Она убеждена, что умеет любить и отлично понимает своего ребенка, и сделает все, чтобы быть ему хорошей матерью.

Но ее реальные дети почему-то все равно капризничают, куксятся, занимают все ее жизненное пространство, все время дергают ее, все время чего-то от нее хотят, хотя она сделала для них даже больше того, что могла. И вот тогда она взрывается. Ее «несет», она жутко злится: на их неблагодарность, на их ненасытность, на то, что они не хотят оставить ее в покое! А потом и на то, что ее идея стать хорошей матерью рассыпается в прах, потому что она до ужаса напоминает себе собственную мать и все то, что когда-то случилось в ее детстве. Ее мама когда-то вот точно так же кричала на нее, и ей когда-то было жутко страшно и обидно, и она когда-то твердо решила, что никогда не будет орать на собственных детей. Последующее за этим чувство вины заставляет ее еще больше стараться, пытаясь замолить то, что следовало бы осознать и простить.

Дети таких родителей, не чувствуя собственных потребностей и границ (собственно, им и неоткуда взяться-то, потому что самого ребенка, его «я» никто и не видит), часто становятся зависимыми, потому что родитель склонен делать все за них, а не учить ребенка делать это самому. Пассивными, потому что их потребность или желания, не успевая сформироваться, уже заменены потребностью все как бы угадывающей матери, и им нет необходимости формировать свою потребность или даже бороться с миром за ее удовлетворение и проявлять свою активность.