Ей за сорок. Удивительно, но у нее есть семья: муж и уже взрослая дочь, студентка. И даже вполне любимая работа. Почему говорю «удивительно», потому что при том раскладе, в котором она росла, всего этого могло и не быть…
Ее мать рано, в пять лет лишившаяся родителей и воспитываемая сестрами, несла на себе груз того лишения и, видимо, не желая взрослеть, так и задержалась в том психологическом возрасте. Но физиологически и социально расти ей приходилось. Учеба, работа, замужество… В глубине души все это давалось ей с величайшим трудом. И потому заботы в связи с родившейся дочкой окончательно подкосили ее. Роды, период грудного кормления забирали все ее силы, она болела, будучи совсем неготовой к той ответственности и еще одной взрослой роли, что появилась у нее. Ее мучила необходимость заботиться о ком-то другом, в то время как ее детский сосуд был совсем не наполнен заботой. Так и произошло, что еще совсем маленькая дочка должна была быстрее взрослеть, расти и начинать восполнять матери все на нее затраченное и той недополученное.
Для этого у дочки должно быть всего по минимуму, а отдавать она должна была даже не по максимуму, а просто все, что есть. У нее было: одно платье, одна пара туфель, одна пара зимних сапог, демисезонных ей не полагалось, одна (!) книжка, одна кукла. Предельно аскетично, если не сказать бедно, а в сравнении с другими детьми (времена-то уже были весьма благополучные, давно не военные), то и совсем обделенно, депривированно.
Любое (весьма редкое, кстати) желание означало «ты эгоистка», любое сопротивление – «ты упрямая», любые проблемы в школе с девочками – «конечно, кто с тобой такой захочет дружить», любая болезнь – «учти, я с тобой по врачам таскаться не буду». Доброе слово, забота, чья-то взрослая рука, гладящая ее по голове, конфета, улыбка – всегда и только от случайных людей, дальних родственников, соседей.
Когда ей исполнилось 10 лет, умер папа, и жизнь стала еще горше. В семнадцать она уже устраивается на работу и все деньги отдает маме. Любые попытки иметь хоть что-то свое: красивый, первый в ее жизни плащ, на который она же сама и заработала, – вызывают целый шквал обвинений, скандал, доходящий до рукоприкладства.
Я удивляюсь, что в какой-то момент появившийся жених не был истреблен на корню. Но, видимо, поняв, что будущий муж вполне ей подконтролен и к тому же от него может быть толк, мать соглашается на свадьбу и не ставит палки в колеса.
Несмотря на сложившуюся семью, вся ее жизнь по-прежнему подчинена матери. Собственно, время на жизнь и семью всегда должно выделяться по остаточному от забот о матери принципу. Той уже около восьмидесяти, и мир ее дочери по-прежнему должен вращаться возле и вокруг этого несчастного, истерично-манипулятивного «солнца».
Дочери за сорок, но, умея многое: непрерывно и тяжело работать на службе и по дому, угождать всем вокруг и, конечно, прежде всего собственной маме, подстраиваться, бежать по первому зову, вкладываться временем и силами, заботиться, беспокоиться, спасать, она в то же время совершенно не умеет элементарного – понимать, чего она хочет, ощущать то, что она чувствует, защищать себя, если нападают. Ей до сих пор трудно решиться иметь хоть что-то свое. Свой персональный компьютер был приобретен ею совсем недавно, несмотря на то что он ей очень нужен для работы, отчасти это был долго вынашиваемый акт свободы и заботы о себе. Для того чтобы посмотреть какое-нибудь кино – редкая индивидуальная радость, ведь она киноманка, – она «мужественно» купила себе цифровой плейер.
Ей немыслимо трудно выносить чье-то недовольство, она говорит с запинками, заикаясь, она сидит с напряженной спиной почти на краешке стула. У нее по-прежнему мало прав и свобод, совсем нет решимости и уверенности. И не знаю, получится ли хоть когда-нибудь ощутить себя хозяйкой собственной жизни. Во всяком случае, ей по-прежнему проще посвятить свой выходной бесконечным проблемам и болячкам матери, чем просто сказать ей «нет» или «не я», «не сегодня», «не прямо сейчас».
Но я верю в нее. Свобода и право жить своей жизнью отвоевываются ею по крупицам у того своего прошлого и настоящего, что создалось, связалось в этой крепкой родной паре «мать и дочь».
