Метастансы (сторона А)

Брось руку жать — я не оставлю фото.

Ты не поймёшь, француз, что есть анжан-

Беман. Ты рвёшься к эшафоту,

А я плюю на плеши парижан.

Ты крест украл — я скинулся на гвозди,

А Сын сбежал — не тронута плита…

2

Вийон все врал — никто не знал его здесь,

И я не в цель — меня не ждали там.

Ведь сняв с петли — в гробницу не положат

Костюм не нам. К Петру идут в тряпье.

Но этот вор играл на жизнь Деложем,

А я все крыл козырным Монкорбье.

Я пьяный спал, блюя в его постели,

А он искал netbook в моих вещах

И мне оставил запахи борделя,

Мой бублик слопал, дырку завещав.

И массу зада мерили мы горлом.

Хорош безмен. Но дальше — без меня.

Он бросил трезвость, а меня попёрло —

Он прочитал: «Не слабая фигня!».

Париж бил в пах, а сбоку ваших нету —

Плечо к плечу, не в ногу, но рот в рот.

Он трахал шлюх и не любил поэтов,

А я, дурак, совсем наоборот.

Меня он предал, выйдя трижды первым.

Я сдох в Сен-Бенуа-ле-Бетурне.

Теперь я здесь, жру водку под консервы,

А он лежит в кладбищенском г… не.

Но знал ведь, гад, что миру я — приёмный

И буду гнить от скользкого вранья.

Я понял все, но только не Вийона,

Он все познал, но только не меня!

Лотреамон

Не надо: «Здравствуй!». Просто туфли скинь

И залезай в постель бесцеремонно.

Я только принесу сюда листки

Там, где Дюкасс имел Лотреамона.

Я только замочу свои носки

И поищу в штанах презервативы.

О древний Океан, твои соски

Я срезал не по-здешнему красиво.

О древний Океан, вода, как желчь.

(Лежи, лежи, не обнажая дёсен)

Ведь перед тем, как рукописи сжечь,

Мы с Лоэнгрином мирно разойдёмся.

Всевышний пьян, как тысяча клопов,

Он не осудит нас, моя Медея.

Ты мне отдашься просто за «слабо» —

Я покажу тебе Монтевидео.

Шесть песен. Значит, шесть попыток влёт.

Всоси меня покрепче, по-акульи.

Пусть твой плавник мой разрезает лёд.

Режь крепче, режь — мы не впервой рискуем.

Терпи, терпи — мы скоро отдохнём,

Зубами закусив одну подушку.

Но обещай — помолимся о нем

И навестим горячную психушку.

Пиши, пиши: «Фобур-Монмартр, 7».

Он девственник. Согрей его, родная.

Я не сревную. Пусть заткнутся все,

Кто до сих пор таких, как мы пинает.

Накинь ночнушку — на дворе ноябрь.

Тут близко: век и где-то четверть века.

Эх, был бы он красавицей, то я б

И голышом с короткого разбега.

Ты спишь, ma cher? И рядом не Париж?

Нет, просто дразнишь ласковым укором…

Ведь завтра ты простишь меня, малыш.

Я снова твоим буду Мальдорором.

Рембо

Перепуган, как 36 000 000 новорожденных пуделят

Рембо о своей первой любви

Что я здесь делаю?

Одно из последних писем Рембо из Абиссинии

Тебя несло в загул — душонку покормить,

На свой костлявый тыл прикармливая беды.

Ты спаивал корабль от носа до кормы —

Теперь везут домой, как прежде Грибоеда.

Но в пояс золотой зашил слова торгаш.

Похоронил стихи, вынашивая грыжу.

А помнишь ли, Гаврош, как старая карга

Тебе закрыла дверь, открыв глаза Парижу?

А помнишь, пьяный Лель тебя носил в кровать,

Целуя твой аккорд, обсасывая буквы?

А помнишь, как вином насиловал слова,

Рождая миру смех над миром? А судьбу как

Помнишь ты, плюясь, брезгливо бил под дых?

Ты не забыл, как пел, даря своё презренье.

И как в песках просил у золота воды…

Три месяца в аду и пара озарений —

Роскошный ход — и мат чертям, богам, себе.

И прошлому на гроб, и будущему в люлю.

Безумным на покой и нищим на обед.

И мне на опохмел со сдачею на пулю.

Спасибо. В ад один нас не определят.

И тысяча чертей на все твои проклятья.

Ведь ты и сам дрожал, как сотни пуделят,

И ты познал позор при первом женском взгляде.

И уничтожив речь, теперь ко мне лезь!

Тобой я сделан, но ведь не тобою создан.

И абиссинский крик: «Что делаю я здесь?»

Как глупый приговор, не слышен моим звёздам.

Антиблюз

Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник,

имеющий лук, и дан был ему венец;

и вышел он как победоносный, и чтобы победить.

«Откровение», глава 6.

Скоро белое дерево сронит

Головы моей жёлтый лист.

Сергей Есенин. «Кобыльи корабли».

Выткался над озером — вставь в багет.

Вечный Пост, умойся — побрей щеку!

Хочешь на желание? Я — поэт.

Можешь и не спорить. Скажи «ку-ку».

Сколько тела съедено, Отче наш!

Сколько чаш променяно на стакан!

Руку не слюнявь мою. Прощена

Та, с которой змейками стих стекал.

Ты пиши, старайся. Дефис, пробел.

Открывай кавычки — я буду речь.

Гавриил пусть пыжится на трубе,

Пётр пусть… Не надо мне этих встреч!

Путь копыта кованы на «авось» —

Не пора кончать ещё этих дел!

Хоть и не хотелось, но помоглось.

Видно, черт за мною не углядел.

Не успел съянварить до Рождества,

Но осталось капельку на «айлав»

Как у Сержа с маковки — вниз листва —

Тела скатерть белая со стола

Так небрежно падает. Будь добра

Из-под век не капай. Ведь к горю — соль.

Лучше душу выплесни из ведра.

Мы с тобой две палочки в колесо.

Кто там, в белом венчике, в кимоно?

Розы или сакуры? Дай пенсне!

Мы читали это в каком кино?