Метастазы

– Это самый необычный рассказ, который мне доводилось слышать, но, тем не менее, он является реальным прародителем идеи, ради которой мы живем .

– Её тебе Нагваль поведал?

– Конечно. Это случилось еще до встречи со мной. Наш дружок тогда работал на скорой и параллельно в больнице, что, по всей видимости, сильно сказалось на его психике и он вскоре сильно запил. Будучи мужиком не глупым и любознательным, он довёл себя до состояния тотальной депрессии, в которой совершенно утратил стимул жить дальше. Ежедневные наглядные примеры серости и ужаса реальности отягощали его душу изо дня в день. Бедность, насилие, пьянство, обреченность, короче, сам видел, что творится в мире, если за ним понаблюдать хотя бы в дверную щёлку. Нагваль был одинок, и все накопившееся эмоции хоронил с помощью алкоголя. Он сам утверждал, что тот его период являлся одним из самых тяжёлых в жизни. Но случилось чудо, в которое даже тяжело поверить, но я расскажу дословно.

Назар заметил, как Лето горит желанием поведать историю друга. Единственное о чем можно было сожалеть, что Николай сам не успел рассказать воспоминание.

– В общем, у него имелась одна постоянная клиентка на скорой. Бабушка около 70 лет. Поразительно то, что сама она почти не вызывала бригаду, за неё это делали соседи, но не в добром намерении, как обычно бывает. Они звонили в скорую, чтобы те бабку забрали в психушку, – Егор начал смеяться, он словно прогуливался, а не шёл на важное задание, – так вот, в какой-то из вызовов Нагваль столкнулся с этой бабкой. Она страдала сильнейшей формой Паркинсона, жила совсем одна, но, несмотря на это, по словам его самого, он хотел после знакомства к ней заезжать каждый день.

– Почему?

– Да она была реально шизанутая! – смеялся Егор. – Она всю пенсию просаживала на сладости и марихуану. Не знаю, имелась у неё уже любовь к сладкому или она стала последствием курения, но траву она употребляла в медицинских целях, утверждая, что так у неё проходят судороги и тремор. Бабка настойчиво критиковала все прописанные ей лекарственные препараты и продолжала долбить косяки. Но это пол беды. Разглядев хорошего человека в Нагвале, она ему рассказала по секрету, что в молодости работала эстрадной танцовщицей. Якобы даже в кино танцевала. Но к старости любовь к пляскам не прошла и каждый вечер, купируя приступ болезни жирным сплифом, она врубала на полную громкость Майкла Джексона и начинала танцевать, пока руки и ноги оставались в её подчинении. Магнитофон неистово гремел, приводя в бешенство всех окружающих соседей. Они приходили к ней на разборки, но бабушка их слала в жопу, называя безмозглыми скучными козлами. Те вызывали полицию, но и ментам не хватило жестокости арестовать старушку, которой осталось на этом свете жить всего ничего. Её пытались сдать с наркотиками, пытались лечить стационарно, но каждый раз старушка добивалась своим поведением возвращения в родные стены квартиры к выработанной лечебной терапии.

– То есть, она курила траву и танцевала каждый день?!

– И ела сладкое! Нагваль с ней подружился, понимая, что она очень весёлая и хорошая. Он мне говорил, что не бывает плохих людей с любовью к музыке и чувством юмора к себе и остальным, поэтому и не придавал значения слухам и сплетням соседей. Бабушке на их мерзость тоже было плевать. Если бы они её не доставали, она бы их с удовольствием пригласила потанцевать вместе. Старушка понимала, что срок её ограничен, но совершенно не парилась по этому поводу и с твёрдостью духа не сгибалась под роком судьбы, смеясь той в лицо и продолжая делать то, что любит. Она утверждала, что если не веселиться в этой жизни, то та проходит напрасно. Говорила, что смерть нам уготовлена, и она есть самое худшее и непоправимое что может произойти, поэтому не существует той причины, по которой можно перестать жить в наслаждение.

Егор старался вспомнить слово в слово.