Метазоа. Зарождение разума в животном мире

Повторюсь, есть и другая: большую часть времени обе половины мозга работают вместе, порождая единый субъект опыта, но иногда этот субъект раскалывается надвое{137}. Кажется, есть что-то дуалистическое в мысли, что целый разум может появиться и исчезнуть вследствие сравнительно небольших физических изменений, таких как попадание в условия психологического эксперимента. Но если разум – это паттерн нейронной активности, почему же он не может моментально возникать и пропадать, менять форму, начинать один процесс и переключаться на другой? Узкое место такого подхода – вопрос, как вообще может существовать паттерн активности, порождающий единый разум и поддерживающий его практически постоянно, учитывая, что два высших отдела мозга физически разделены.

В первых дискуссиях о быстром переключении этим вопросам не уделялось достаточно внимания. Сьюзен Хёрли, на чьи размышления я опирался в пятой главе, предложила свое объяснение целостности разума в мозге, лишенном связей между полушариями{138}. Хёрли не отстаивала гипотезу быстрого переключения, она хотела понять, как в расщепленном мозге может существовать единый разум. Она писала, что некоторые из физических связей, объединяющих мозг в сознающий субъект, могут представлять собой не проводящие пути внутри черепной коробки, от нейрона к нейрону, но проводящие пути, которые простираются во внешний мир и возвращаются назад по петлям обратной связи. Надежная и быстрая обратная связь между действиями человека и его ощущениями может быть одним из средств достижения этого эффекта. Как выразительно формулирует Хёрли, физическая основа целостного сознания может существовать как «динамическая сингулярность» «в поле причинно-следственных потоков», которые простираются за границы тела. Другой философ, Эдриан Доуни, недавно показал, что идеи Хёрли не противоречат гипотезе быстрого переключения от одного разума к двум и обратно у пациентов с расщепленным мозгом{139}.

Предположим, нечто подобное в принципе возможно. Стоит ли воспринимать эту идею всерьез? Да – и чтобы доказать это, я расскажу о еще одной медицинской процедуре.

Тест Вады, названный в честь его изобретателя, канадского доктора японского происхождения Юн Ацуши Вада, практически не имеет противопоказаний (тем не менее он инвазивный и отнюдь не рутинный{140}). Его цель – определить, какая половина мозга контролирует речь. Правое и левое полушария по очереди «выключают» анестетиком и на каждой стадии проверяют речевые функции пациентов, чтобы выяснить, как они будут справляться с заданиями, когда половина мозга инактивирована. Как правило, пациент с «выключенным» левым полушарием говорить не может. При этом на обеих стадиях он находится в сознании или как минимум так ему кажется:

Во время теста он демонстрировал мне какой-нибудь предмет, просил назвать его и ответить, показывал ли он его раньше… Когда экспериментировали с выключенной правой половиной мозга, я не заметил ничего необычного. Но с левой – вот это да! Когда он показывал мне предмет, я смотрел на него и испытывал то чувство, какое бывает, когда слово вертится на кончике языка, но вспомнить его ты не можешь. Только теперь я не мог вспомнить вообще ни единого слова – невероятно! У меня не было слов.

Выходит, когда одна половина мозга спит, вторая может пребывать в сознании самостоятельно. (Два полушария мозга дельфина спят не одновременно, а по очереди; дельфины словно сами себе проводят тест Вады.) О тесте Вады и вероятных следствиях из него мне рассказал философ Джеймс Блэкмон. Он считает, что тест демонстрирует нам удивительную вещь. По мнению Блэкмона, если одна половина мозга может оставаться в сознании, когда другая спит, это значит, что и до проведения теста каждое полушарие уже обладало собственным отдельным сознанием. Видимо, половина мозга уже имеет все, что необходимо, чтобы быть в сознании; и тогда на одну половину мозга не сильно повлияет тот факт, что отдельное от нее другое полушарие погружается в сон. Для бодрствующей половины ничего не поменяется. Поэтому Блэкмон считает, что в таком случае обе половины мозга изначально должны обладать собственным сознанием. Следовательно, сознание обычного человека в состоянии бодрствования представляет собой некую смесь или сплав сознаний двух полушарий или, возможно, сплав множества еще более мелких сознаний.