Метазоа. Зарождение разума в животном мире

Расщепленный мозг – сплошная загадка, и моя интерпретация может быть ошибочной{142}. Вероятно, как минимум иногда пациенты не переключаются, а перманентно пребывают в состоянии «двух разумов» (хотя я думаю, что у этих «двух» все равно в какой-то мере будет наблюдаться и частичная целостность, и одинаковый настрой.) Мы вернемся к этим вопросам позже, когда еще одна деталь головоломки встанет на свое место. Но я думаю, что проработка этой интерпретации загадки расщепленного мозга поможет нам в размышлениях об опыте, субъективности и мозге. А теперь давайте вернемся к осьминогам. Тут мы уже говорим не о последствиях хирургического вмешательства и не о каких-то особых условиях, но об обычной жизни в теле осьминога. Может статься, здесь мы отыщем ту же комбинацию особенностей, но, так сказать, в мягкой форме – без эффектных пробуждений к жизни сознательных «я». И вот о чем я думаю.

Иногда осьминог – это единый целостный агент. Когда он бросается мусором или мчится на реактивной тяге, животное целостно, и его опыт это отражает. Но в те моменты, когда щупальцам позволено блуждать и разведывать, есть вероятность, что «центральный» осьминог не «владеет» этими периферийно направляемыми движениями.

Блуждая, щупальца ведут себя как очень простые агенты. Они ощущают и реагируют действием. Но есть ли у них собственный субъективный опыт? Я думаю, это было бы слишком. Может, они действительно достаточно сложны, чтобы получать опыт, в них достаточно нейронов – мозг пчелы состоит из миллиона нейронов, а в каждом осьминожьем щупальце их десятки миллионов, – но, учитывая их связь с нейронной сетью других щупалец и центрального мозга, конечности осьминога, скорее всего, никогда не обретают собственного «я» интересующего нас типа. В конце концов, у нас есть не только гипотеза «1+8», но и «1+1» – она отражает то обстоятельство, что нейронная сеть отдельного щупальца не самостоятельна, даже когда ему позволено шастать вокруг и заниматься собственными делами. Возможно, ни вся многорукая сеть целиком, ни отдельные конечности не обладают достаточным уровнем интегрированности, чтобы выступать подлинными субъектами. Но щупальца действительно обладают какой-то крупицей того, что я описывал как основу субъективности. Если бы у всех или у каких-то конечностей возникали проблески сознания, имело бы смысл говорить о частичной целостности. Стресс, уровень энергии, возбуждение и тому подобные состояния могли бы распространяться на все животное целиком, даже если щупальца ощущают внешний мир и реагируют на него независимо. Я должен заметить также, что, хотя я и писал о восьми щупальцах как о равноценных, первая и вторая пара конечностей осьминога обычно активнее прочих.

Как бы там ни было, когда осьминог «группируется» и берет тело под общий контроль, щупальца своей автономности лишаются. Тогда эти свойства щупалец, какими бы они ни были, поглощаются, растворяются в целом. Значительные сдвиги в субъективности, которые мы изучали на примере человека (тест Вады, расщепленный мозг), возникают в результате внешнего воздействия. Но, если осьминог тоже перескакивает от целостности к расщеплению, это происходит иначе. Можно предположить, что осьминог «сосредоточивается» в реакции на ситуацию, которая требует координированных действий, возвращая себе контроль над щупальцами, которым до этого было позволено блуждать.

Если это верно, то чем же такая психическая группировка отличается от того, что происходит с человеком, когда он внезапно концентрируется на собственном дыхании, пережевывании пищи или ходьбе, на которые за секунду до этого не обращал внимания? И не похож ли осьминог на музыканта, который механически наигрывает мелодию и вдруг фокусируется на процессе? Я думаю, это разные вещи. Когда центральный мозг осьминога не контролирует ситуацию, щупальца ведут себя как отдельные агенты, и их активность регулируется на местном уровне их же собственными ощущениями. Движения щупальца влияют и на то, что оно почувствует в следующий момент. Примеры, касающиеся человека, больше напоминают включение-отключение автопилота.