Метель

Интересно. Неужели остались чувства к Серёге и она пошла на уступки, желая провести с ним время? Или же причина в другом? С каждым новым ответом ореол загадочности окутывает эту девушку плотнее, скрывая от меня настоящую Машу.

– Не скажешь?

– Не твоё дело, – зло бросает, направляясь к снегоходам. – И вообще, – вдруг останавливается, – спрашиваешь, интересуешься, выясняешь, а сам ничего о себе не рассказываешь. Нечестно, Алексей. Кроме имени и наличия сестры в Магадане, никто ничего не знает. Даже дед. – И правда, Ефрему Ильичу известно столько же, сколько и остальным. Да и не спрашивал он особо, сразу проникся ко мне симпатией. – А может, ты беглый преступник? – ошарашивает предположением. – Или должен опасным людям и скрываешься подальше от столицы?

– Да, именно так, – улыбаюсь, поддерживая вариант Маши. – Раз в год на месяц. А после никому не должен и закон не нарушаю? Нет, Маша, всё намного прозаичнее – я так провожу отпуск.

– Странно. – Опешившая девушка окидывает меня пристальным взглядом. – Зимой люди стремятся к солнцу, теплу, морю, горячему песку и лёгкому бризу, а ты в мороз и снег.

Слова Жени один в один. Он тоже не понимает, как из холода можно хотеть в ещё больший холод. Но я стремлюсь к тишине, отсутствию большого количества транспорта и людей.

– Ты была на море?

– Никогда, – произносит разочарованно Маша, опустив глаза. – Но всегда мечтала.

– Что, жених не вывез на море?

– Кто?! – Глаза блондинки округляются, а затем она закусывает губу, словно слова рвутся наружу, а она едва их сдерживает. – Нет.

– Я бы исполнил мечту той, что небезразлична. Или вы не настолько близки?

Какого чёрта меня несёт? Сам себе приказываю заткнуться и не провоцировать Машу, с которой у нас только стал налаживаться контакт, но я хочу выяснить, насколько правдивы слова Зои.

– И почему тебя интересуют подробности моей личной жизни? – медленно приближается, перекидывая ружьё на другое плечо. Чёткий сигнал, что я перешёл черту. – А может, начнём с тебя? Основное: фамилия, имя, отчество, дата рождения, адрес проживания, образование, семейное положение, наличие детей, место работы, сведения о судимости. Ответь хоть на один вопрос, чтобы иметь право спрашивать меня.

– Павел.

– Что?..

– Отца зовут Павел Георгиевич. Мама Ангелина Рудольфовна. Тридцать пять лет. Место регистрации – Москва. Не женат, детей нет. Не судим.

– Информативно. Ничего не скажешь. Краткость – это прям твоё.

– Ещё вопросы есть?

– Есть. И много, – тычет в меня пальцем.

Даёт понять, что краткой информацией не отделаюсь, если желаю получить больше от неё. Маша не из тех, кого можно заговорить и перевести беседу в другое русло. К этому разговору мы вернёмся. Но как быть честным, если желаешь сначала понять, нравишься женщине ты или твои деньги? А я хочу ей понравиться? «Да» и «нет» спорят во мне, и чаша весов опускается под тяжёлым «да». Но есть препятствие в виде жениха, о котором знают все. Мало того, имеется характеристика. Опять же со слов Зои.

– Должность, расчётный лист и анализ средств? Подробное описание жилья в квадратных метрах, стоимости ремонта и возможности проживания двоих взрослых и троих детей? Что ещё рассказать, чтобы тебе стало интересно, Маша? Чем тебя развлечь?

– Меня не нужно развлекать, мне не скучно. И если я сейчас здесь, с тобой один на один, значит, мне уже интересно. Расскажи мне, кто ты. Каким был в детстве, дразнили ли тебя в школе и дрался ли ты из-за понравившейся девочки? Куда ты идёшь, мужчина? И кого ведёшь за собой?

Маша совсем близко. Глава в глаза, не стесняясь и не скрывая желания узнать. Прямые вопросы, которые выбивают почву из-под ног, потому что людям, как правило, плевать, какой по объёму ворох мыслей ты перекладываешь ежедневно в своей голове и что тебя гложет на протяжении долгого времени, отбирая покой и ровный пульс. Не успеваю сформулировать ответ, когда блондинка продолжает:

– Что, непривычно? Сложно? Ведь девочки обычно не задают таких вопросов, да? Безопаснее говорить о погоде и природе, томно вздыхать, сладко молчать, обсуждать аромат зёрен дорогого кофе, накручивать локон на пальчик с маникюром и отводить взгляд, смущаясь. Это всё работает, не спорю. Но зачем? Мне неинтересно, сколько ты зарабатываешь и на каком этаже твоя квартира, и вообще твоя она или же съёмная. Мне важно, чтобы человек не был сволочью не только по отношению ко мне, но и ко всем остальным, кем бы они ему ни приходились.

– Прямо.

– Что прямо?

– Ты спросила, куда я иду. Прямо.

– Что ж, – разочарованно выдыхает, – не получится у нас разговора.

– Условия неподходящие.

– А какие нужны? – не унимается.

– Более комфортные, – пожимаю плечами, мысленно представляя, какие бы условия устроили меня лично.

На секунду мысль взмывается вихрем, рисуя откровенные картинки исключительно горизонтальных вариаций нашего разговора, но я гоню их прочь, удивляя самого себя. Маша и раньше меня притягивала, а когда посреди улицы оголила часть своего тела, показывая увечья, виновником которых стал я, так и вовсе позволила рассмотреть нечто большее, чем просто синяк.