Метель

Наконец, уже, очевидно, изнывая от подступившей дневной жары, Главный предложил высказаться городскому адвокату. Высокий, седобородый господин – самого благородного вида – величественно поднялся на помост, держа на вытянутых руках обычную кухонную деревянную доску, на который лежал розовый язык («Похоже – говяжий!», – не преминул отметить внутренний голос), пронзённый острым кинжалом. Седобородый господин – под одобрительные и восторженные крики зрителей – важно и многозначительно продемонстрировал всем присутствующим дощечку – с пришпиленным к ней полуфабрикатом.

– Торжественно извещает судей и почтеннейшую публику, что ему нечего сказать в защиту подсудимого, – скучающим и вялым голосом сообщил Людвиг и неожиданно предложил: – Может быть, старина, пойдём отсюда, а? Ничего интересного уже не предвидится. Так, одна сплошная ерунда ерундовая…. А, вот, свободных мест в окрестных кабачках – минут через двадцать-тридцать – уже будет не найти…. Как же, такой красочный и захватывающий спектакль! Полагается хорошенько обмыть-спрыснуть такое дело…. Предлагаю – прямо сейчас – направиться в «Белую ласточку» и занять там самые козырные и удобные места. Губернатор и Ольга – после завершения финальной мизансцены – тоже подойдут туда…

– Высокий Суд удаляется на совещание! – объявил Главный. – Прошу уважаемых горожан не расходиться, через восемь-десять минут будет оглашён окончательный приговор…

– Ладно, пошли! – решил Петька. – Тут, похоже, разберутся и без нас…

Когда до дверей трактирчика оставалось метров пятнадцать-двадцать, его нос уловил какой-то странный и очень неприятный запах, Пётр звонко чихнул и обернулся.

Там, над самым центром города, медленно и плавно, слегка покачиваясь, поднимался столб желто-чёрного, нестерпимо вонючего дыма.

– Жил чернобородый Эдвард Теч – как скотина вонючая! И умер,[23] насмердев напоследок на всю округу! – ёмко резюмировал Людвиг Лаудруп. – Ну, господин Пьер, пошли? Давай-ка – для начала – накатим по стаканчику ямайского рома! Не хочешь? Ладно, винцом побалуемся…

Они сидели за столиком возле открытого окна и, попивая пахучее апельсиновое вино, лениво трепались о всяких разностях.

– О, вон твоя Ольга идёт! – объявил Лаудруп. – Сейчас у нас будут проблемы, связанные с употреблением алкоголя…

По тротуару, мощёному диким камнем, медленно шла, откинув на плечи капюшон тёмно-синего плаща, Мария Гавриловна.

– Петя! – улыбнувшись, звонко прокричала девушка, шутливо грозя ему тоненьким пальчиком. – Не увлекайся, пожалуйста, хмельным! Тебе же завтра вести машину!

– Хорошо, не буду! – пообещал Петька и проснулся…

Запах старого железа, ленивые солнечные зайчики на досчатом некрашеном полу, затёкшая поясница, лёгкий озноб, тоненький мышиный писк. Он внимательно осмотрелся, поворачивая голову вправо-влево, и печально подытожил:

– Итак, я нахожусь в плену, в помещении старой кузницы. Гусарской сабли на боку, естественно, не наблюдается…. Сижу, прислонённый спиной к чёрной бревенчатой стене. Причём, сижу на холодном полу, поэтому и задница слегка заледенела. Руки свободны, а, вот, ноги…. Ноги – с помощью двух пар каторжных кандалов – прикованы к каким-то чугунным, визуально очень тяжёлым конструкциям…. Ага, справа от меня на полу стоит кувшин с жидкостью и щербатое блюдце с куском серого хлеба. Наглые мыши снуют рядом, явно намериваясь полакомиться хлебной корочкой. Слева, похоже, располагается ночной горшок…. Полный сервис на дому, короче говоря. Ладно, с этим потом разберёмся…. А, вот, почему – в этом странном сне – Людвиг Лаудруп называл Марию Гавриловну – Ольгой? И эта её насквозь непонятная фраза, мол: – «Тебе же завтра вести машину»? Как прикажете понимать данное высказывание? Особенно учитывая то обстоятельство, что прав на вождение автомобиля у меня никогда не было? Очень похоже, что вся эта сцена – с судом над кровавым Эдвардом Течем – была обыкновенной исторической «реконструкцией»…. Следовательно, кто-то мне ненавязчиво подсказывает, что мы с Машей, во-первых, всё же, переместимся в двадцать первый век. Во-вторых, она будет называть меня «Петей», что говорит о многом. В-третьих, я научусь водить машину. И, в-четвёртых, при легализации в Будущем Марии Гавриловне будут выправлены документы на имя – «Ольга»…. Если, конечно, я всё понял правильно…

Глава восемнадцатая Дела тюремные

Он резко отодвинулся от бревенчатой стены и, опираясь ладонями о холодные доски пола, поднялся на ноги. Кандальные цепи оказались достаточно длинными, так что у Петра образовалась зона, где он мог – относительно свободно – перемещаться: круг с диаметром примерно метр с небольшим.