Мэтью Стовер Кейн Черный Нож, или Акт искупления (часть I)

- Так что ты предлагаешь? Это единственный шанс для нас! - Ядовитый взор Рабебела наводил бы куда больший ужас, если бы не тряслась челюсть. - Или есть идея получше?

И...

Сукин сын.

Это начинается глубоко, ниже груди, ниже желудка, где-то в промежности. Кто-то поджаривает мне яйца, палит кишки.

- Ага, будет весело. - Пламя ползет севернее, поджигая улыбку. - Есть идея получше.

Я оглядываю их одного за другим: Рабебел бледен и потеет, Марада восхитительно хмура, Стелтон прищурился, Тизарра дрожащей рукой сметает волосы со лба, Преторнио перебирает молитвенные четки, а я гадаю: могут ли они видеть?

Видеть огонь в моей голове?

Потому что вся серая скользкая дрянь насчет гибели до начала реальной карьеры, падение в ужас и черное отчаяние, скулеж "боже-мой-за-что-меня" - всё плавится, шипит и с гребаным дымом пропадает вдали. И к чертям эти сортирные ошметки. Никогда не думал, что проживу хотя бы так долго.

Однако чертовски уверен, что устрою последнее представление наивысшего качества.

- Просто... - говорю я медленно, осторожно, чтобы понял даже Преторнио. - Просто: мы их не обгоним. Мы от них не спрячемся. Мы их не подкупим. Есть лишь один путь, чтобы пережить всё это.

Пустые глаза смотрят на меня, ожидают, что их наполнят надеждой. Неудачники.

В жопу надежду.

- Один путь: нужно убедить их, что охота за нами - плохая идея.

Глаза Марады загораются первыми: - Ты о том...

- Я о том. - Позволяю пламени зажечь мой голос. - Я о том, что мы должны нанести им большой вред.

И это работает. Вижу, как их согрели слова, воображение - пока без деталей, просто вкус и концепция - вижу, как жар проникает в них, плавя ледяное онемение страха. Отворачиваюсь и опираюсь на парапет, желая, чтобы они тоже посмотрели на пустоши. На пыль и Черных Ножей. Желая, чтобы они подумали вслед за мной: "Почему нет? Надерем им задницы!"

- Думаешь... - Тизарра запинается, голос дрожит. Начинает снова: - Думаешь, мы сумеем?

Хорошая ложь побивает дурную правду. - Знаю, что сумеем!

- И это... - Платиновый диск Рабебела все быстрее мелькает в пальцах. - Это наш лучший шанс?

- Это единственный шанс. Нужно выступить первыми и устроить жестокую бойню. И начать нужно немедля.

- Как это немедля?

Я-то имею в виду "нагнуть их и оттрахать жестко, пока кровь из глаз не польется", но скажи я так - Марада отшлепает меня ремнем, а Преторнио, скорее всего, хлопнется в обморок. - Мой путь. Никаких споров. Никаких совещаний. И к чертям дебаты.

- Как это твой путь? Орден Марады сражается с огриллонами сотни лет. Преторнио - опытный командир пехоты...

- Эй, Марада - твой народ сообщил тебе, что Черные Ножи делают с тавматургами?

Она чуть отворачивается, искоса глядя на Тизарру. Потом смотрит на свои рукавицы. Мышцы вздуваются на нижней челюсти, рот закрыт.

Ну, я не буду таким стеснительным. Засовываю большие пальцы под ремень, локтями лениво упираюсь в парапет. - Они называют это Поцелуем Черных Ножей: присасываются губами к вашим глазницам и вытягивают глазное яблоко. Одно, потом второе. Откусывают глазной нерв. Сообразили, что если вы не видите их, не сможете и заколдовать.

Губы Рабебела шевелятся, словно он хочет что-то сказать, но позабыл слова.

- Остаются руки. - Я гляжу на его руки: диск прячется в ладони столь проворно, будто я застал его за дрочкой. - Стягивают запястья проволокой, чтобы исключить циркуляцию крови. Очень скоро ваши руки чернеют. И отмирают. Иногда они позволяют хошоям отгрызть их, или привязывают вас с широко расставленными руками, привлекая ворон. А иногда оставляют так. Мертвыми. Гниющими на предплечьях.

- Кейн... - Голос предает его. Рабебел нервно сглатывает. - Я так и...

- А если вам все же удается начать заклинание, они вбивают в череп длинные иглы. Большие стальные спицы, длиной с предплечье, толщиной вроде гвоздя для подков. Они не убивают вас. Вам даже не больно по-настоящему. Но затем они берут факелы и держат у шляпок. Сначала одну. Спицы отлично проводят тепло. По-прежнему не больно: мозговое вещество не имеет внутри нервов. Но вы попадается в жаркий ад, представьте. Хуже лихорадки не придумать. Иллюзии. Галлюцинации. Кошмар, от которого не очнуться. Вы идете в ад, хотя еще живы. И даже в лихорадке вы ощутите, как умираете. По частям. Медленно. Мозг варится. Кусок за куском.

Лицо Рабебела стало серым. Похоже, наделен живым воображением.

Достаточно живым, чтобы не спрашивать, откуда я это знаю; что хорошо, ведь подходящего ответа у меня нет.

- Ну, не всегда бывает так плохо. - Я посылаю ему ободряющую улыбку. - Иногда они слишком активны с факелами и ваш мозг варится сразу. - Пожимаю плечами. - Это хотя бы быстро.

Я отталкиваюсь от стенки и делаю шаг, оказываясь среди них. Все непроизвольно отшатываются, расходятся, давая мне место. А это хороший признак. Стоят и ждут, что я скажу дальше. Тоже хорошо. - Знаете, как огриллоны желают друг дружке удачи? Они говорят "умри в бою". Усекли? Для нас это удача. Единственная, что нам осталась.

Я обвожу всех долгим взором, выставляя в улыбке как можно больше зубов, поднимаю кулаки. - Умри в бою.