Метка

Карл. Смотрит прямо на меня. Заметив мой взгляд, он поднимает руку и оглядывается через плечо, потом машет мне и выходит в галерею.

Ни судьи, ни чиновников ещё нет, и я вполне могу сбегать посмотреть, что там стряслось у Карла. Предупредив маму, что на минуту отлучусь, выхожу из зала. Он ждёт меня за дверью, взволнованный, от беспокойства на лбу даже выступила испарина. Криво ухмыльнувшись вместо приветствия, Карл торопливо шагает по галерее и останавливается в арке у одной из колонн. Это небольшая сумрачная ниша в стороне от главного коридора, скрытая каменной резьбой.

– Что тебе, Карл? – неприветливо спрашиваю я. Он вздыхает и словно бы сдувается, становится ниже ростом. В его лице появилось что-то новое – неужели страх?

– Слушай, – начинает Карл, облизав губы, – я хочу тебе помочь. И ещё попросить прощения. Я тогда не специально тебя толкнул, – хмуро говорит он. – Всё так запуталось. Мне правда очень жаль. – Карл совсем упал духом, как-то съёжился, что ли.

– Давай об этом в другой раз. Сейчас не время.

Мне нельзя отвлекаться, надо помнить о папе. Карла можно пожалеть и потом.

– Я знаю, всё знаю, – хрипло выговаривает он, теребя пуговицу на рубашке. – Послушай, мне надо тебе кое-что сказать. Всё, терпение лопнуло. Неужели непонятно, что я не буду играть в его игры? Из зала долетает какой-то шум, наверное, скоро придёт судья.

– Мне надо идти, – говорю я, поворачивая назад. Карл хватает меня за руку, и я в ярости оборачиваюсь: – Не смей до меня дотрагиваться! Ясно тебе? Не смей!

Он шарахается в сторону и выпускает мою руку.

Я спешу обратно в зал, ругая себя последними словами, что не усидела на месте.

– Леора! Ты только… осторожнее выбирай друзей, – вдруг говорит мне вдогонку Карл, и я застываю на месте. – Всё, что ты делала для спасения своего отца… Они всё знали, с самого начала. Они… Они всё рассчитали. Ты поступала так, как они того и хотели, – добавляет он с дрожью в голосе.

Встряхнув головой, я возвращаюсь в зал под раздражённое шипение Карла.

Но в голове у меня вертятся вопросы: «Откуда он знает? Кто ему рассказал?»

Глава тридцать восьмая

Народу в зале прибавилось. Пробираюсь на своё место и сажусь рядом с мамой.

– Как раз вовремя, – шепчет она, похлопывая меня по колену.

Больше я ничего не могу сделать. Не могу ничего изменить.

Входит судья, за ним важные чиновники, а замыкает процессию Верити с кипой бумаг. Мел ободряюще мне улыбается, а при виде широкоплечей фигуры Джека Минноу меня начинает знобить ещё сильнее. Судья выносит вперёд деревянный ящик, вынимает из него весы и опускает их на подставку возле кафедры. Это старинные весы цвета меди. На одну чашу судья кладёт гирю, и она клонится вниз. Другая чаша весов пуста: на неё положат папину книгу.

Весы скажут правду. А может быть, это только часть ритуала? И окончание этого спектакля всем известно? Если бы знать…

У меня заложило уши, голоса доносятся откуда-то издалека. Судья что-то говорит важным трубным голосом, но я не понимаю ни единого слова. Столько времени я ждала этого дня, а теперь не могу поверить, что все происходит на самом деле.

Судья передаёт слово Мел, и я в отчаянии впиваюсь зубами в большой палец, чтобы очнуться. Слушая Мел, я всё думаю о брате короля, о предателе. Тайное всегда становится явным. Добро всегда побеждает. Но кто же положительный герой в истории папиной жизни?

На сцену выходят папины друзья и знакомые, говорят о нём, делятся воспоминаниями. У мамы по щекам текут слёзы, и она стискивает мою руку. Прекрасный отец, любящий супруг, добрый сосед, профессиональный обрядчик. Но вот высказались все, кто хотел, и судья подводит итог.

– Это очень непростой случай. На первый взгляд кристально ясно, что Джоэл Флинт был идеальным гражданином: верный муж, любящий отец, прилежный работник и честный человек. Но есть в этом деле и некоторые странности, обратившие на себя наше внимание при подготовке к данной церемонии. Судья откашливается, и Верити под его взглядом ёрзает на скамье. Оскар смотрит на судью застывшим взглядом. Мама крепко сжимает мою коленку.

– Не волнуйся, – шепчет она.

Не знаю, кого из нас она пытается успокоить, себя или меня, вцепившись в колено словно когтями хищной птицы.

По знаку судьи помощники выносят к помосту папину книгу. Судья осторожно вынимает её из ящика и кладёт на пустую чашу весов. Время словно остановилось, весы стоят неподвижно, лишь немного покачиваясь, но потом застывают в идеальном равновесии.

Я тяжело выдыхаю. Папу будут помнить! Все в зале вскакивают, хлопают в ладоши, радостно обнимают знакомых. Я тоже встаю со скамьи, пытаюсь улыбнуться. Рядом, зажимая рот ладонью, с облегчением всхлипывает мама.

Но судья по-прежнему серьёзен. Ударом молотка один из помощников требует тишины. Люди в зале удивлённо замолкают. Весы вынесли вердикт. О чём ещё говорить?

Судья снова откашливается.