Метка смерти

– О’кей, – сказал он наконец. – Мы еще не предали это огласке, и с настоящего момента делу присваивается гриф секретности. Больше никаких контактов с коллегами. Вы все будете докладывать только мне лично. Сейчас это расследование официально курирую я. Понятно?

Все кивнули.

– И еще кое-что. – Ван Нистельрой поднял руку. – Если мы связываемся с этим концерном, нам нужны неоспоримые факты. Не предположения какой-то сумасшедшей монахини, а неопровержимые доказательства, которые мы сможем предъявить Генеральной прокуратуре министерства юстиции! Мы должны раскрыть все, точно знать, кто был вовлечен – от мелкого лаборанта до крупного шефа в руководстве, – чтобы этого хватило для железного обвинения. Кроме того, у нас еще два дня, чтобы предотвратить два последних убийства, прежде чем пресса нас окончательно разорвет.

– Честно говоря, я сомневался, что ты дашь нам зеленый свет, – признался Снейдер.

Ван Нистельрой кивнул.

– Я тоже, – откровенно сказал он. – Но, вместе с тем, мне надоело, что БКА постоянно упрекают в замалчивании, укрывательстве, коррупции и взяточничестве, – не выдержал он. – При нормальных обстоятельствах я бы действительно прекратил расследование на этой точке. Но ты и твои люди – то, что нужно для такого дела. Осуши это болото.

– Уже не в первый раз, – заметил Снейдер.

Ван Нистельрой сделал глубокий вдох.

– Хорошо, но прежде чем продолжишь, тебе следует еще раз поговорить с монахиней.

На этот раз Снейдер решительно помотал головой.

– Мой самый большой враг не эта монашка, а время, – возразил он.

– Но она наш единственный источник информации, – настаивал ван Нистельрой. – Ты должен ее наконец-то сломать!

– Вчера я поставил этой женщине ультиматум, что это последний мой разговор с ней, – напомнил Снейдер. – После того как почти раскусила трюк с прессой, она не скажет мне ни слова.

– И кто тогда должен ее допрашивать? – вырвалось у Кржистофа. – С Хоровитцем, Тиной, Марком или со мной она вряд ли будет говорить. Она нас даже не знает.

В дверь постучали.

Пока все обернулись к двери, Снейдер посмотрел на наручные часы. Раньше, чем я думал!

– Войдите! – недовольно крикнул ван Нистельрой.

Дверь открылась.

– Она будет говорить с монахиней, – заявил Снейдер.

Сабина Немез появилась в дверном проеме и вошла в кабинет. Ее шея была синяя.

Мартинелли подскочила на стуле.

– Сабина!

От Снейдера не ускользнул и блеск в глазах Крюгера.

– Я думал… – пробормотал компьютерный «фрик».

– Доброе утро, – устало произнесла Сабина. – Я прилетела во Франкфурт первым рейсом.

Все, кроме ван Нистельроя, удивленно уставились на Снейдера.

– С большим давлением нам удалось добиться, чтобы Немез покинула Австрию и пока осталась на службе без правовых последствий, – объяснил он. Ван Нистельрой кивнул в подтверждение, хотя было видно, что ему это тяжело далось. – Мы вот-вот раскроем всю подоплеку убийств, и мне нужен каждый человек в моей команде. В конце концов после долгих дискуссий в Австрии с этим согласились министр внутренних дел, БКА и Федеральное ведомство по охране конституции и борьбе с терроризмом.

Немез кивнула, выглядела она при этом ужасно. Наверняка провела в Вене не самую приятную ночь и не сомкнула глаз между допросами.

Снейдер поднялся, налил свежий дымящийся кофе в стаканчик и сунул его Немез в руку.

– Готовы к разговору?

Немез кивнула.

Он коснулся ее плеча.

– Хорошо, тогда разделаемся с этим.

Глава 52

Сабина вошла одна в комнату для допросов и села за стол напротив Магдалены. События последних пяти дней отразились на них обеих.

Белоснежные волосы монахини были свежевымыты, но это не могло скрыть душевного и физического изнеможения, которое читалось на ее лице.

– Вы одна? – спросила она.

– Да, Снейдера вы больше не увидите.

Монахиня кивнула, будто поняла.

– Насколько вы продвинулись в вашем расследовании?

– Я познакомилась с вашей дочерью, – сказала Сабина вместо ответа. Вообще она была готова голову отдать на отсечение, что следующий вопрос будет: «И как у нее дела?» Но она ошиблась.

Монахиня осталась абсолютно спокойной.

– Прошлой ночью у меня кольнуло сердце. Это было очень странное чувство. У вас есть дети, фрау Немез?

Сабина не ответила.

– Знаете, – продолжила монахиня, – я всю ночь не сомкнула глаз. Как мать, которая тревожится за маленького ребенка, когда у того жар. Хотя я никогда этого не переживала. Я никогда не была матерью. Стала ею всего несколько месяцев назад.

Сабина молчала. Пусть женщина говорит!

Монахиня подняла глаза.

– Вчера ночью случилось что-то ужасное, да?

Сабина кивнула.

– Министр Хирш, его шофер и телохранитель были убиты.

– И моя дочь тоже, да?

Сабина сжала губы и затем кивнула. Ей все еще больно говорить и глотать.

– Но ее не убили, она покончила с собой.

Магдалена рассматривала синюю шею Немез, затем ее взгляд словно прошел сквозь Сабину и устремился в пустоту.

– Почему вы не предотвратили ее смерть?

Действительно, почему?