Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир

В 1976 г. переворот в Аргентине привел к власти самый кровавый из этих режимов. При диктатуре генерала Хорхе Рафаэле Виделя были похищены, подвергнуты пыткам и исчезли десятки тысяч человек. Режим Виделя раскинул свою сеть убийств еще шире, чем пиночетовцы. Этот период часто называют «Грязной войной», что не вполне верно — не было никакой войны. Это была направленная сверху антикоммунистическая кампания уничтожения, уходившая идеологическими корнями в доморощенный аргентинский фашизм{572}. «Подрывные элементы» подвергались пыткам и уничтожались за реальную или мнимую приверженность коммунизму, за реальный или мнимый атеизм, за реальное или мнимое еврейство или просто за участие в деятельности профсоюзов. Ford Motor Company и Citibank были пособниками исчезновений рабочих — членов профсоюзов{573}. Бороды и те вызывали подозрение — именно из-за бороды бразильского пианиста Тенориньу схватили в Буэнос-Айресе, сначала пытали током, а затем утопили{574}.

Представители аргентинских военных присутствовали на встрече, положившей начало операции «Кондор» в 1975 г., и кровавый альянс «трех А» — Антикоммунистический альянс Аргентины (Alianza Anticomunista Argentina) — начал террор еще при Исабель Мартинес де Перон, которая находилась на президентском посту с 1974 по 1976 г. Однако теперь у власти оказались настоящие фанатики.

Адмирал Эмилио Массера заявил, что Аргентина ведет «Третью мировую войну» — между «диалектическим материализмом и идеалистическим гуманизмом». Это подразумевало необходимость устранить влияние Карла Маркса, а также Зигмунда Фрейда и Альберта Эйнштейна{575}. Генерал Иберико Сен-Жан объяснил, что это означает: «Сначала мы убьем все подрывные элементы, затем убьем всех коллаборантов, затем тех, что симпатизирует подрывным элементам, затем мы убьем тех, кто остается индифферентным, ну и наконец, мы убьем трусов»{576}.

Участники операции «Кондор» не ограничивали свою деятельность пределами собственных государств. Они взяли за образец «спящие» армии, которые Фрэнк Виснер помог создать в Европе, чтобы охотиться на врагов в Германии, Испании, Италии и Ирландии{577}. Люди, стоявшие за операцией «Кондор», часто считали зарубежные ненасильственные демократии и борьбу за гражданские права даже более опасными, чем настоящие партизанские войны на собственной территории{578}. Самым вопиющим стал эпизод, когда, именно в соответствии с этой логикой, гражданин США, известный агент ЦРУ и оперативник «Кондора» Майкл Таунли убил бывшего министра иностранных дел Чили Орландо Летельера в центре Вашингтона (округ Колумбия). При взрыве бомбы, заложенной в автомобиль, припаркованный в «Посольском ряду», Летельеру оторвало ноги, и он скончался на месте, а его 25-летняя помощница американка Ронни Моффитт выползла из машины и медленно захлебнулась собственной кровью{579}. А Таунли сейчас находится под защитой ФБР в рамках программы по защите свидетелей.

В 1978 г. Инь Джиок Тан зачислили в Университет Сан-Паулу. Это было огромное достижение для иммигрантки из бедной азиатской страны, ей предстояло бесплатно учиться в лучшем вузе Бразилии — всего через пятнадцать лет после того, как они с семьей отплыли из Джакарты на борту обшарпанного плавучего госпиталя. Ее упорно работавшим близким это казалось естественным. Инь Джиок трудилась в поте лица в своей прекрасной старшей школе, где учились почти исключительно белые, а ее родители тоже сидели тише воды, ниже травы, избегая участия в политических конфликтах словно чумы, которой они и были для них всю жизнь.

Не было ничего неестественного и в том, что Инь Джиок в университете стала притягивать левая контркультура. В то время бразильские университеты, особенно элитные учебные заведения, были очагами студенческого движения. То были не по-настоящему серьезные, сверхдисциплинированные коммунистические организации, как в 1950-х и 1960-х гг., а намного более эклектичные группы молодежи. Настала эра тропикализма (Tropicália): всемирный рок-н-ролл оказался поглощен и переосмыслен в рамках нового концепта бразильского высокого искусства, в котором ощущалась гордость индигенными, «дикарскими» корнями; на фоне общей либерализации культуры это воспринималось как сопротивление цензуре, которую навязывала диктатура. А еще Инь Джиок очень быстро поняла, что и в ее группе в университете нет ни единого темнокожего студента.

В этой среде Инь, как все ее теперь звали, обрела друга из Уругвая — Эрнана Пьетро Шмитта по прозвищу Тупа. Он всегда до ужаса боялся полиции, и она не понимала почему. Не то чтобы Эрнан был активистом или особым леваком! Его поведение — и прозвище — объяснилось только после того, как он все ей рассказал. Отец Эрнана был членом уругвайской группы левых «Тупамаро», из-за которой Бразилия угрожала соседней стране вторжением в 1971 г. При диктатуре, установившейся в Уругвае с 1973 г., новый антикоммунистический режим прислал людей в дом Эрнана и забрал его отца.