Метод К. С. Станиславского и физиология эмоций

Одним из приемов, позволяющих усилить речевое воздействие служит комбинирование словесного описания с непосредственными раздражителями. В наших опытах с кожно-гальваническим рефлексом (1952, 1953) в качестве условного раздражителя использовался белый светящийся крест. Демонстрация креста всегда сопровождалась щелчком затвора экспозиционного аппарата. Таким образом, щелчок затвора со временем превратился в один из компонентов комплексного условного раздражителя. Будучи применен изолированно, этот слабый компонент «сам по себе» не давал кожно-гальванической реакции. Однако при сочетании словесного обозначения «белый крест» со щелчком затвора мы неизменно получали больший эффект, нежели при одном словесном раздражении.

Дополнительные непосредственные раздражители делают словесное описание более убедительным, достоверным. Можно думать, что комбинирование речевых и непосредственных раздражителей облегчает распространение возбудительного процесса из речевого анализатора в соответствующие пункты зрительного, слухового, тактильного и тому подобных анализаторов. В результате связь между словесными сигналами и теми чувственными впечатлениями, которые они обозначают, становится более тесной, оживление чувственных образов происходит легче и скорее.

Мы рассмотрели целый ряд факторов, от которых зависим величина условной вегетативной реакции при словесном раздражении. Разумеется, сила словесного воздействия определяется прежде всего характером безусловного раздражителя, его значением для организма. Одно слово может дать чрезвычайно сильную реакцию, если это слово сигнализирует о каком-либо важном событии, например, опасности для жизни. Но это уже другой вопрос. В данном случае нас интересовало не качество безусловного раздражителя, от которого мы намеренно отвлеклись, а форма словесного обозначения непосредственных чувственных впечатлений, причем мы стремились сформулировать общие правила, справедливые для обозначения любых раздражителей.

Мы установили, что вегетативная реакция на словесный сигнал тем сильнее, чем ярче, полнее, образнее, конкретнее описание непосредственных чувственных раздражителей, вызывающих данную вегетативную реакцию. Теперь нам ясно, почему в опыте с охлаждением руки выраженную реакцию кровеносных сосудов дадут не такие речевые сигналы, как «холод» или «лед», а, например, такая фраза: «Я кладу на вашу голую руку большой кусок льда». В некоторых случаях можно прибегнуть к помощи самого испытуемого, сформулировав словесное воздействие примерно следующим образом: «Представьте себе, что вы вышли зимой во двор и погрузили голые по локоть руки в снежный сугроб».

Объективные закономерности действия словесных сигналов определяют принципы построения художественных литературных образов. Поэтический образ — это такое сочетание слов, которое вызывает у читателя конкретные чувственные представления о предмете (явлении) действительности, оживляет в сознании читателя соответствующие зрительные, слуховые, осязательные впечатления. «Больше всех служат к движению и возбуждению страстей живо представленные описания, которые очень в чувства ударяют, а особливо как бы действительно в зрении изображаются» (М.В. Ломоносов). Для того чтобы найти подобные сочетания слов, писатель должен сам воспроизвести в своем соображении то явление, которое он описывает. Об этом хорошо сказал К. Паустовский в своей книге о писательском труде:

«…существует своего рода закон воздействия писательского слова на читателя. Если писатель, работая, не видит за своими словами того, о чем пишет, то и читатель ничего не увидит за ними, какие бы удачные слова писатель ни выбирал. Но если писатель хорошо видит то, о чем пишет, то самые простые и порой даже стертые слова приобретают новизну, действуют на читателя с разительной силой и вызывают у него, те мысли, чувства и состояния, какие писатель хотел ему передать. В этом, очевидно, и заключается тайна так называемого подтекста».