Метод римской комнаты

— Поверьте, я был как в страшном сне! — проговорил он. — Этот труп… сеанс, Арандхати такая спокойная, словно ей все это нравилось. Я хотел признаться!

— Почему же не признались, Андрей Феоктистович? Неужели хотели уберечь репутацию вашей Арандхати?

Доктора передернуло от отвращения.

— Провались она пропадом! — крикнул он. — Эта сумасшедшая баба… вместе со своим генералом! Это из-за нее! Столько смертей! Столько ужасных смертей!

Бессонов опять опустил лицо в ладони и, кажется, заплакал.

Тем временем в прозекторской полицейского участка Жарков уже успел снять отпечатки со стакана и провести последние сравнения. Убедившись, что первоначальный вывод находит подтверждение, Жарков стремглав выбежал на улицу.

— Кто же убивал? — подала голос Алина.

Илья Алексеевич подошел к девушке и протянул ей миниатюрное украшение овальной формы.

— Узнаете эту камею, Алина Андреевна?

— Да. Это моя, — с некоторой растерянностью тихо созналась девушка.

— Я обнаружил ее на месте убийства Мармонтова-Пекарского.

— Странно… — отозвалась дочка профессора, обводя взглядом присутствующих. — Зачем преступнику было таскать с собой мою камею?

Ардов протянул ей шляпку, которая до этого момента лежала на столе, скрытая под газетой.

— А это — ваша?

— О господи! Ее как будто жевала тысяча свиней!

— Стало быть, ваша…

— Это из салона мадам Дефонтель, я ее и надеть-то ни разу не успела! Она-то у вас откуда?

— Найдена на месте убийства князя Данишевского. Тоже шляпной булавкой…

Только сейчас Алина начала понимать, что господин агент сыскного отделения предъявляет ей улики.

— Тоже обронил преступник? — грустно уточнила она.

Ардов кивнул.

— К тому же я неплохо знаю анатомию, нам ее отлично преподают на медицинских курсах.

В зале установилась тишина. Алина встала. Глаза ее были полны слез. Она смотрела на Ардова с сожалением и болью.

— Похоже, все улики указывают на меня?

По залу пронесся очередной вздох потрясения. Илья Алексеевич сам едва не плакал.

— Что же вы молчите, Бессонов? Вы пришли меня арестовать?

Бессонов отчаянно кусал губы и не решался сказать то, что хотел.

— Ну что же вы… Вы должны говорить.

— Я подумал, что сложные чувства дочери по отношению к отцу вполне могли бы стать причиной для столь изощренной мести…

«Я хочу, чтобы он так же страдал, как страдала перед смертью мама… — эти слова Алины Андреевны не давали Ардову покоя. — Чтобы все его положение, эти звания, восторги почитателей, успешная практика, книги и гонорары — чтобы все это превратилось в прах…»

Жарков изо всех сил несся к дому Бессонова. Он сбивал прохожих, едва не угодил под копыта лихача, пустился через грязные переулки, где пришлось перепрыгивать через бочки, а один раз даже перелезть через забор.

— Вы не представляете, Алина Андреевна, какие муки я пережил, — едва слышно продолжал Ардов. — Словно какое-то затмение, какая-то черная пелена затуманила мой рассудок. Кажется, сам дьявол беспрестанно нашептывал мне эту мысль. И сейчас мне хочется умереть от нее. Поверьте, я уже прогнал ее от себя, но моя душа словно отравлена… Простите меня…

Бог знает, зачем Илья Алексеевич решил признаваться в этом. Он чувствовал себя предателем, и, наверное, ему было невыносимо носить в себе этот груз, замутняющий чистоту души. Почему-то Ардову показалось важным не только сознаться в этом девушке, которую он, как сейчас понял, любил больше всего на свете, но сделать это именно прилюдно — своего рода на исповеди, как он когда-то в детстве видел в Кронштадтском соборе, где прихожане, не стыдясь друг друга, выкрикивали белобородому иерею на амвоне свои самые черные окаянства.

— Но во всей этой истории принял участие еще один человек, — развернувшись к собравшимся, произнес Илья Алексеевич совершенно другим, бодрым голосом и позвонил в колокольчик. — Человек незаметный и, казалось, никак к делу не привязанный.

Ардов принял поданное Облауховым ведро и высыпал пару фунтов гашеной извести в центре зала. Потом поймал брошенный Шептульским башмак, купленный два дня назад в магазине Собцова, и приложил к белому пятну, сделав весьма отчетливый отпечаток. В этот момент дверь отворилась и в кабинет с подносом вошла служанка Бессоновых в своем черном дэгэле до пят. Мальцев проник следом и остался у входа.

— Энху, оставьте, пожалуйста, поднос на столе и подойдите ко мне.

Служанка исполнила просьбу.

— А теперь, будьте добры, поставьте сюда вашу ногу.

Ардов указал место рядом с уже имеющимся отпечатком. Женщина повиновалась. Когда нога была убрана, на белом пятне остались два одинаковых оттиска.

— Подошвы идентичны, господа, — произнес Ардов и коротко объяснил, почему след башмака имеет такое значение в этом деле.