Читаем Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе полностью

Во-первых, с точки зрения сократического искусства типовая цель состоит в том, чтобы обобщать высказывания до тех пор, пока не удастся получить утверждение, которое можно будет опровергнуть или столкнуть с тезисами, высказанными прежде. Если утверждение не выдерживает даже поверхностной проверки, то нет смысла углубляться: его уже нужно пересматривать. Рассуждая практически, вам требуется такое утверждение, с помощью которого можно будет генерировать хорошие вопросы от вас и столь же хорошие ответы от вашего собеседника. Если ранее предложенный принцип не совсем подходит для такой работы, то поднимитесь на ступеньку выше. Так музыкант пытается найти тональность, в которой можно исполнить песню с учетом вокального диапазона певца. Постепенно продвигайтесь вверх, пока не отыщете нужную тональность в вашей беседе, – и, достигнув ее, приступайте к работе.

Во-вторых, вам нужно подобрать угол зрения, соответствующий образу мысли собеседника. Цель ведь не в том, чтобы вести людей туда, куда они не хотят идти, задавая им вопросы в неудобной для них обстановке. Она в том, чтобы выяснить истинные причины, заставляющие их думать так, как они думают, даже если (особенно если) они сами не отдают себе отчета в этих причинах. Вы целенаправленно исследуете «корень и нерв» вопроса, а не пытаетесь бежать от него. Вы хотите попасть туда, где на самом деле происходит действие. Используя медицинскую аналогию, представьте себе врача, который хочет взять у вас кровь и ищет более полную вену.

В-третьих, в некоторых контекстах на следующую ступеньку мы поднимаемся по другой причине: нам хочется найти утверждение, с которым обе стороны могут согласиться – искренне, а не ради красного словца. Большинство людей соглашаются в важных вещах, когда дело доходит до обобщений самого высокого уровня. Найти правильную отправную точку в начале очень важно для того, чтобы обеспечить убедительность в конце. Она позволит вам с собеседником рассуждать солидарно, исходя из того, что вы уже и так понимаете одинаково.

Какой бы из критериев ни определял диалог, сократическая дискуссия начинается с поиска нужного уровня обобщения, где можно говорить на одном языке.


Понятия. Давайте рассмотрим более конкретно, как найти бóльшую посылку, скрывающуюся за тезисами, выдвигаемыми в споре. Она, как правило, предстает перед нами в одной из двух форм: это либо понятие, которому нужно дать определение, либо суждение, которое надо аргументировать. Начнем с понятий: бóльшая посылка может касаться, например, значения добра в том или ином контексте, или значения несправедливости, или же политической речи и т. д. Если это так, то вы способны перейти на более высокий уровень интересующего вас принципа, попросив собеседника определить эти понятия: «Вы называете это так-то – скажите, что имеется в виду?» Однако задавать такого рода сократический вопрос бывает непросто по двум причинам.

Во-первых, не всегда очевидно, какое понятие нуждается в определении. Если вокруг спорят о том, можно ли назвать фильм, человека или закон таким-то и таким-то, то все нормально: дальше с легкостью можно поинтересоваться, что же это значит. Но иногда четкого названия нет. Например, кто-то говорит: «Долой X!», имея на то разные причины, но при этом не связывает их ни с каким принципом. Тогда придется начать с иных вопросов: «Почему вы так ненавидите X?» (или наоборот: «Почему так любите Х?»), «В чем ваша претензия к X?» По мере разъяснения ответа рано или поздно сформируется понятие. Кто-то в конце концов назовет предмет разговора хорошим или плохим, несправедливым или нелепым либо же увенчает его ярлыком с суффиксом -изм. Прекрасно; теперь можно приступить к выяснению того, что эти понятия значат.

Но такой поворот влечет за собой вторую проблему. Обсуждение того, что значит то или иное понятие, может показаться пустой болтовней. Вы спорите о значении какого-то слова, но людям наплевать на слова; их волнуют реальные вещи. В ответе следует подчеркнуть, что вы говорите не просто о слове – вы говорите о суждении. Слово, которое вас интересует, – лишь вместилище суждения. Если слово кажется неважным, то ничего страшного: можно использовать другое. Иногда и правда полезно время от времени менять одно слово на другое, чтобы показать, что обсуждение не сводится к вопросам семантики, – речь идет именно о суждении.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Революция 1917-го в России — как серия заговоров
Революция 1917-го в России — как серия заговоров

1917 год стал роковым для Российской империи. Левые радикалы (большевики) на практике реализовали идеи Маркса. «Белогвардейское подполье» попыталось отобрать власть у Временного правительства. Лондон, Париж и Нью-Йорк, используя различные средства из арсенала «тайной дипломатии», смогли принудить Петроград вести войну с Тройственным союзом на выгодных для них условиях. А ведь еще были мусульманский, польский, крестьянский и другие заговоры…Обо всем этом российские власти прекрасно знали, но почему-то бездействовали. А ведь это тоже могло быть заговором…Из-за того, что все заговоры наложились друг на друга, возник синергетический эффект, и Российская империя была обречена.Авторы книги распутали клубок заговоров и рассказали о том, чего не написано в учебниках истории.

Василий Жанович Цветков , Константин Анатольевич Черемных , Лаврентий Константинович Гурджиев , Сергей Геннадьевич Коростелев , Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Публицистика / История / Образование и наука
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Покер лжецов
Покер лжецов

«Покер лжецов» — документальный вариант истории об инвестиционных банках, раскрывающий подоплеку повести Тома Вулфа «Bonfire of the Vanities» («Костер тщеславия»). Льюис описывает головокружительный путь своего героя по торговым площадкам фирмы Salomon Brothers в Лондоне и Нью-Йорке в середине бурных 1980-х годов, когда фирма являлась самым мощным и прибыльным инвестиционным банком мира. История этого пути — от простого стажера к подмастерью-геку и к победному званию «большой хобот» — оказалась забавной и пугающей. Это откровенный, безжалостный и захватывающий дух рассказ об истерической алчности и честолюбии в замкнутом, маниакально одержимом мире рынка облигаций. Эксцессы Уолл-стрит, бывшие центральной темой 80-х годов XX века, нашли точное отражение в «Покере лжецов».

Майкл Льюис

Финансы / Экономика / Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / О бизнесе популярно / Финансы и бизнес / Ценные бумаги