Метро

– Но это все домыслы, как я говорил. Мы включаем интуицию и копаемся в них. Это очень слабый инструмент, но лучше ничего нет, если ты не в состоянии чего-то понять. Мы уважаем животных за их поведение, потому что видим в нем чистую волю высшего. Чистые инстинкты без рефлексий слабого разума. Все остальное в данном случае провоцирует на бесполезные игры. Мы даже не в состоянии увидеть их. Нам остаются только следы которые они оставляют, как невидимые частицы, да и те, разглядит далеко не каждый. А из тех, кто разглядит, не каждый сделает вывод, в котором прозвучит хотя бы слабый отголосок истины. Конспирология, безумие, умственная отсталость. То, что мы вообще задумались об их существовании на нашем уровне – уже достижение. Семьдесят три года я иду по этим следам и ничего. Глупые теории, набор скудных предположений, сотни мертвых детей и всего один стопроцентный факт: они – прирожденные маскировщики, да и тот не несет никакой пользы. Ведь мы же мыслим узко, вы сейчас слушаете и думаете, что я говорю об умении прятаться.

– А о чем вы говорите? – Спросил Виндман, пытавшийся уловить хоть что-то полезное в потоке словесного бреда, который нес старик.

Старик погладил огромной ладонью небритый подбородок – Виндман обратил внимание на длинные узловатые пальцы, похожие на пальцы великана.

– Не в нашем понимании, – сказал старик, – а в высшем понимании этого слова. Как наша наука за пределами понимания для кузнечиков, так же нам не понять подлинную суть их способности.

– Но что им нужно?

Страшный взгляд старика нацелился на Виндмана.

– Я думаю, они ждут.

– Чего?

– Когда созреет наш главный плод.

– Наука? – Предположил Виндман, старик не ответил, но Виндман понял, что угадал. – И этот плод еще не созрел…

Глубокая задумчивость старика на мгновение омрачилась хмуростью.

– Что-то плохое началось, – сказал он.

– Для кого?

– Для всех.

– Вы хотели остановить их?

– Поначалу, мы пытались просто понять, что происходит. Не только мы. Группы энтузиастов в разных странах. В нашей стране была одна из самых подготовленных. В лучшие времена была даже связь с другими странами, но, в конце концов, стало понятно, что лучше всего действовать автономно. А теперь, никого не осталось. Все кончено. Предпоследний раз они зачистили все в девяносто седьмом. Они убили всех, даже детей.

– Детей?

– Мы отбирали детей… Дело в том что, подобраться к ним удается только людям с определенными способностями, которые нужно развивать на протяжении долгих лет. Мы разработали тесты еще в пятидесятых и набирали детей-сирот, которых было много после войны. Я ездил по всему Союзу. Тысячи детей. Но они быстро вычисляют и их. Они вообще очень хорошо знают человеческую природу. Они знают человечество лучше нас. Они убили всех…

– Всех?

– Всех, до единого.

Виндман поджал губы.

– Вы обучали их, этих… детей?

– В советское время существовал целый лагерь. «Совенок». Обычные дети попасть туда не могли. А если попадали для проверки и проваливали тесты, мы отправляли их после месячного цикла, чтобы не возникло подозрений. Они сами ни о чем не догадывались. Первая ступень обучения проходила там. Но лагеря уже давно нет. Последнее поколение выросло и… После распада Союза проект закрыли. Точнее, – старик усмехнулся, – те немногие кто курировал в комитете проект, умерли или ушли на пенсию и впали в деменцию. Он был настолько секретным, что о нем и в самом комитете мало кто знал. А теперь все это неважно.

– Значит, понять, кто они вы так и не успели? – Спросил Виндман.

– Последний мой ребенок подобрался к ним очень близко, так близко, как никто и никогда, он должен был сообщить что-то важное. Но…

– Михеев…

– Он был лучшим. Самый удачный проект. Все так идеально в нем сошлось. И теперь все кончилось. Мне все равно, что будет дальше. Мне почему-то стало все равно, после того как он погиб. Я понял, что мой мир намного меньше остального и его уже нет.

Закончив говорить, старик долго сидел в молчании. Молчал и Виндман, думая об огненном океане. Если бы подобное старик рассказал ему в офисе «Сизиджи» или в поезде, то он принял бы это за безумный старческий бред, но перед глазами все еще стояла стремительная, словно живой черный дым червоточина, в которой не отражается свет, до сих пор будто осязался ее смертельно опасный жар, и слышалось гудение.

У старика и Якова одновременно зазвонили телефоны. Старик даже не глядя экран протянул свой айфон Виндману.

Тот с недоверием принял смартфон из рук старика, осторожно приложил к уху.

– Да?

Это был Гриша.

– Привет новому набору! Ручка есть?

– Сейчас. – Засуетился Виндман, шаря по карманам. Гриша стал диктовать какие-то цифры и в конце добавил:

– Минус тридцать шесть с четвертью. Метров естественно.

Виндман торопливо записывал на салфетке.

– Это координаты?

– Они самые. Проверить сможете?

– Я думаю…

– Ладно, я уже проверил. Это территория завода «Металлпресс», ныне закрытого и заброшенного. Не забудьте о третьей координате.

– Глубина?

– Так точно.

– Что там?

– Ну, она.

У Виндмана перехватило дыхание.

– Девчонка?