Меж двух миров

— Знаешь ли ты, что, помимо риска провала, все это обойдется тебе в огромную сумму. Что ты будешь делать без денег, когда найдешь Нору и Майю?

— Совокупность всех этих препятствий обескураживает, согласен. Но если осиливать их одно за другим, то нет ничего непреодолимого. Я над этим подумаю.

Адам подходил к делу с точки зрения логистики. Как будто речь шла не о его жене и дочери. Бастьен потер виски и, прежде чем решиться помочь, несколько мгновений колебался.

— Возможно, есть другое решение. Но тогда рискуешь ты.

— Говори, друг.

— Так вот. Сейчас с тобой говорит не друг, а полицейский. Это насчет тех фотографий, что ты принес мне на службу. Скажем, к ним проявили интерес высокопоставленные лица. Которые могут без проблем обеспечить переезд в Англию.

— И чего же эти лица хотят от меня?

— Как ты и подозревал, те парни на снимках никакие не имамы. Один из них, предположительно, вербовщик ИГИЛ. Контрразведка хотела бы, чтобы ты внедрился в салафитскую мечеть и, если возможно, завербовался.

— Вы хотите, чтобы я узнал, каковы его намерения, и сообщил вам?

— Так точно.

— А в виде вознаграждения я получу гарантию, что Килани будет доставлен в Англию?

— Да, только знаешь ли ты…

— Не знаю, — перебил его Адам. — Я согласен. Я это сделаю. Для мальчика. Кому я должен передавать сведения?

Адам снова стал профессионалом. Он был уже не Адамом, а капитаном Саркисом.

— Э-э-э-э… Думаю, пока мне.

* * *

Бастьен и Адам задержались на пороге спальни. Устроившись на стоящей напротив кровати софе и оживленно беседуя с сидящей рядом дочерью, Манон листала страницы фотоальбома. Момент близости, свидетелем которой Бастьен не был уже долгое время. Килани спал, привалившись головой к бедру Манон и положив ноги на колени Жад.

— Мне очень жаль. Его стошнило, он свалился, как куль, и уснул.

— Ничего страшного, — успокоил ее Адам. — Его тошнило и после шоколадок, которые ему подарили в отделении полиции. Думаю, десерт можно пропустить.

Сириец тихонько потряс мальчика за плечо, и тот понемногу проснулся. Килани посмотрел на троих взрослых, на хорошенькую Жад и понял, что пора уходить. Он поднялся и тут же занял привычный пост возле своего защитника.

— Я отвезу вас в «Джунгли», — предложил Бастьен.

— Нет. Мы немного прогуляемся. Ему это пойдет на пользу.

Когда входная дверь закрылась, Миллеры собрались в гостиной. Оказавшись втроем впервые за долгое время, они вдруг почувствовали себя чудовищно одинокими.

— Если хочешь, можешь почитать у себя в спальне, Жад, — разрешил Бастьен.

— Мне бы хотелось немножко полазать по Интернету. Я много чего хотела бы узнать.

И Жад покинула слегка растерянных родителей. Супруги минуту помолчали, потом Манон положила голову на плечо Бастьена.

— Я была совершенно отвратительна. И теперь чувствую себя полной идиоткой, — прошептала она.

— А мне ты казалась восхитительной.

— Потому что ты слишком сильно любишь меня.

Она повернулась к нему и настойчиво поцеловала в губы. Он уже отвык от таких ласк.

Адам все еще находился на площадке, возле квартиры Миллеров. Вытащив из кармана зажигалку, которую стянул в гостях, он опустился на колени и теперь обжигал нижний край входной двери, оставляя тонкий след черной сажи. Килани заинтригованно следил за его действиями.

— Пошли, — поднимаясь на ноги, сказал Адам. — И по пути смотри в оба.

37

На следующее утро никто в поселении суданцев не поздоровался с Адамом. Это молчание его бы нисколько не смутило, если бы при этом они не отводили взгляд. Даже обычно склонный к прикосновениям Уассим держался в стороне. Совершенно очевидно, ожидать сегодня «Jungle love» не приходится.

Чуть поодаль, у входа в молельную комнату, беседовал с пятью мужчинами бодрствующий с рассвета Усман, и их лица постоянно обращались к сирийцу.

Тогда Адам спокойно устроился возле костра и стал ждать, когда кто-нибудь подойдет к нему, поскольку он явно был темой их разговора. Рядом с ним открылась молния палатки Килани, и мальчик высунулся на свежий воздух. Адам только с серьезным видом отрицательно помотал головой. Килани насупился и остался внутри. На прощание обменявшись рукопожатиями со своей компанией, а некоторых похлопав по спине, Усман наконец уселся возле Адама. И молча налил две плошки чая.

— Когда ты хочешь, чтобы мы ушли? — без всякого вступления спросил Адам.

— Ты должен меня понять, — перешел к объяснениям Усман. — Вчера вечером приходили афганцы. И предложили сделать выбор. Если мы оставим вас с Килани в поселении, то лишимся права на переход.

— И это будет конец твоим мелким делам.

Оскорбленный Усман шумно вздохнул:

— Следи за словами, Адам. Здесь я, возможно, твой единственный друг. Это не имеет никакого отношения к деньгам. Тебе ведь известно, что я отказался от мысли перебраться в Англию, но для всех остальных это единственное, что не дает им лишиться рассудка. Как для тебя, который, вместо того чтобы искать свою семью, изображает в «Джунглях» полицейского или берет под защиту мальчишку. Ты делаешь все, чтобы не думать о жене и дочери. Вскоре ты о них вообще забудешь.

Челюсти Адама машинально сжались.