Меж двух мундиров. Италоязычные подданные Австро-Венгерской империи на Первой мировой войне и в русском плену

Окончательным решением стало считать их «fuorusciti»[474], то есть итальянцами из «ирредентных» земель, добровольно приехавшими в Италию. Это ввело их в юрисдикцию Министерства внутренних дел, которое было призвано помочь в поиске жилья и работы. Лишь немногие вернулись на фронт в соответствии с циркуляром Верховного командования от 15 августа 1916 г.: после пленения и казни сначала Дамиано Кьезы, а затем Чезаре Баттисти и Фабио Фильци, он предписывал удаление ирредентистов-добровольцев из районов военных операций[475]. Запрет не толковался жестко, поэтому часть наиболее мотивированных добровольцев оставались на передовой линии, включая ряд бывших пленных, прибывших из России. Таков случай, например, с Джузеппе Анджелини из Трентино, дезертировавшим в Галиции и переправленным в Италию осенью 1916 г.: его зачислили в королевскую армию в октябре 1917 г. и в июле 1918 г. отправили на Австрийский фронт (умер от туберкулеза в конце войны)[476]. Однако подавляющее большинство репатриантов в итоге не надело итальянский мундир, устраиваясь на гражданскую работу и, по возможности, воссоединяясь со своими семьями.

После того, как было установлено, что их следует считать не пленными, а переселенцами, оставался вопрос о том, какие пределы свободы предоставить им в выборе места жительства. Министерство внутренних дел, возглавляемое премьер-министром Саландрой, в предыдущих, ограниченных случаях приема пленных из России в королевство, всегда требовало, чтобы они определяли свое место жительства за пределами зоны боевых действий[477]. Также и теперь по этому поводу оно считало, что не следует менять установки, и, напротив, относиться к ним так же, как к тем, кто был вывезен из зоны боевых действий и интернирован в королевстве по приказу военных властей, предусматривая «особое наблюдение» со стороны органов общественной безопасности[478].

Следует отметить, что объявленная зона боевых действий включала не только край, затронутый боевыми действиями (определяемый как зона операций), но и обширную территорию от венецианских провинций до Мантуи, Феррары, Болоньи, Равенны, Форли — после разгрома при Капоретто[479] зона распространялась практически на всю северную Италию, в дополнение к южным провинциям Реджоди-Калабрия и Мессины[480]. Это была огромная территория, которая, к тому же, включила в себя австрийские территории, оккупированные Италией. Именно туда многие из бывших пленных и просились вернуться, в одиночку или со своими ранее перемещенными семьями, мечтая о возобновлении своих довоенных занятий, в первую очередь фермерства.

Верховное командование стремилось противостоять этому ограничительному подходу Министерства внутренних дел, который ставил под угрозу ожидаемые политические выгоды от всей операции. По мнению Верховного командования, после того, как пленных признали достойными свободы и, соответственно, репатриировали, было бы бессмысленно и контрпродуктивно подвергать их обращению, предусмотренному для подозреваемых. Они становились компонентами, которые могли бы оказать положительное влияние на отвоеванных территориях, и по этой причине должны быть немедленно отправлены к своим семьям и возвращены в свои края, если они уже «освобождены» итальянскими войсками[481]. В этом случае Верховное командование подошло к вопросу о пленных с большей политической дальновидностью, чем правительственные кабинеты: «репатриация» должна была использоваться не только на международной арене, но и на внутреннем уровне, как элемент, способный приблизить «ирредентное» население к Родине. После обсуждения было достигнуто компромиссное решение, которое вновь предусматривало применение критерия «от случая к случаю», то есть разрешение для бывших пленных селиться на отвоеванных территориях после тщательного изучения их национальных чувств[482].