Между

– Воро́на, – насмешливо свистит ветер. – Злая мокрая ворона. Хватит каркать. Как всего этого может не быть?! На Имболк мы будем в Гелливике, разогнать запустение Друст сможет за месяц, а уж мы помо-о-ожем!..

– Друст не приедет в Гелливик. Ни в этот Имболк, ни в следующие.

– И кто же ему помешает?

– Не знаю! – может ли камень скрежетать отчаяньем? Не может, но скрежещет. – Знал бы, не звал бы тебя.

Ураган стихает – уже не рев, но вздох:

– Динас, довольно страхов. У Друста нет врагов, которых стоило бы опасаться. Только завистники. Мелочь.

– Завистник имеет дурную привычку бить в спину.

Черный вихрь

Поздняя осень. Серое небо, промозглая сырость, злые ветра.

– А ведь он влюблен в нее до сих пор, а, Деноален? – Андред вертит в пальцах кинжал.

– Да, господин. Он пытается избегать встреч с ней, и ему почти всегда это удается. Но если нет – он злится. Заметно злится.

– Жаль, что они больше не любовники.

– Жаль, господин.

– Он скоро уедет. Марх позаботился о том, чтобы этот негодяй снова прославился на всю страну! А ведь король мог бы отдать Гелливик мне! Ведь я – правнук самого Бендигейда Врана! Марх обещал моему деду сделать его королем. И что? он даже не дал мне клочка корнуолльской земли во владение!

Деноален молчит. Андред ходит по комнате, распаляясь всё больше:

– Мы могли бы обвинить его перед Мархом… Если бы этот щенок пришел к королеве! Если бы только хоть один раз! – ему был бы конец.

– Мой господин… я попробую…

– Что? Что ты попробуешь? Убедить Друста снова стать любовником этой рыжей ирландки? – голос Андреда дрожит злой насмешкой.

– Я попробую найти врага Марха и договориться с ним.

Кромка прибоя: Деноален

Он пообещал.

Я принес ему в жертву черного козла, метнув со скалы в море, – бедное животное отчаянно пыталось выплыть, но волны поглотили его, как жадные зубы хищника смыкаются на добыче. Я крикнул морю: «Помоги нам одолеть Друста! Помоги нам справиться с королевой! Помоги, ведь все же знают, как ты ненавидишь Марха!» Мой голос потонул в реве прибоя, как только что – жертвенный козел. И в реве волн я услышал одно лишь слово:

– Ка-а-арлик!

Что за карлик? Почему – карлик? Чем карлик поможет нам?

Не знаю.

Я бы мог вдохнуть священных трав, уснуть и получить ответ во сне. Я так и сделаю, если не увижу карлика сегодня.

В канун Самайна.

Всего несколько дней – и все силы Аннуина вырвутся на землю людей в ту единственную ночь, когда никто – ни люди, ни друиды, ни сами боги не в силах воспрепятствовать этому. Да что Аннуин – в эту ночь всколыхнется и ан-дубно, не-мир. И я слышу, как – незрим для людей, нарастает прибой силы и ярости. В Самайн он обрушится на нас, и смерть тому злосчастному, кто выйдет из дому в ту ночь.

Да, Андред. Да, мой эрл. Манавидан… или лучше назвать его ирландским именем Мананнан – обещал: Друст не переживет Самайна.

И поможет нам в этом карлик.

Нет, мой эрл, я не знаю, что это за карлик. Но я пойду встречать его. Не так уж много карликов, я думаю, придет перед Самайном в Тинтагел.

Кромка игры: карлик Фросин

Сыграем, Друст? Ставка достойна наследника бренина: твоя судьба.

Веревку пробуют на разрыв перед тем, как доверяют ей груз. Твою верность на прочность попробуем не в Имболк – в Самайн.

Сколько всего тебе пообещали! И замок не хуже Тинтагела, и дружину как у Марха, и даже круглый стол. Щедро одарен внук Рианнон. Ну так прими подарок и от меня: одно испытаньице. Самое простенькое. Самое легонькое. Самое последнее.

Выдержишь – прикатится к тебе круглый стол. Нет – сам катись отсюда.

Даже в тавлеях, Друст, кроме коня есть еще и слон. Вот беда – нету слонов у старого нищего Фросина, римляне было привозили, да добрая девушка Боудикка зарезала их, и съели воины мясцо заморское, бедному Фросину и уха слоновьего на ужин не оставили.

Жадины.

Нету в моей игре слона, Друст, но есть ворон. Знаешь, как ходить вороном? Нет? Вот и я не знаю. Но сегодня узнаю, стоит ли им пойти. Или обождать еще лет триста.

Не в тавлеи я играю, нет правил в моей игре. Есть лишь выигрыш в конце.

Кем станешь ты, Друст, – игроком за моей доской или фигурой на ней?

Деноален вышел из замка, и никто не удержал его, не задал вопроса, куда и зачем идет филид эрла Андреда. Впрочем, Деноален и сам не смог бы ответить: он шел наугад. Филид привык доверять ветру, морю, дороге. Разум человеческий слишком слаб, чтобы распознавать знаки, которыми боги говорят с нами, – так зачем тогда полагаться на разум? Этот вопрос Деноален задал себе еще в юности – и с тех пор жил больше сердцем, нежели рассудком.

Вот и сейчас он сам не знал своего пути. С моря дул резкий сырой ветер, пронизывающий до костей и едва ни сбивающий с ног. Филид не замечал этого. Он лишь ниже и ниже опускал голову, пытаясь укрыться от хлестких ударов стихии, – и упорно шел вперед.

Остановился он на развилке дорог подле древнего дуба.

Странно. Филид не мог уйти далеко от Тинтагела, а этого древнего исполина нет и не было в окрестностях замка. И тем не менее…