Между

Марх приказал себе успокоиться.

Он не имеет права на гнев. Он волен карать – но не яриться. А карать надлежит с холодным разумом и бесстрастным сердцем.

Так, как он делал всегда.

Только раньше он судил других, а теперь…

Невольно вырвалось: себя?

Осудить Друста – всё равно что осудить себя самого. И Эссилт… Марх успел полюбить ее за эти месяцы.

Почему Друст предал?! Ведь я сам выбросил волос, отказался от женитьбы, ведь Друст мог жениться на Эссилт, ничто не мешало, я признал его наследником, зачем же он привез ее мне, зачем не взял в жены сам?!

Король вздрогнул.

Он почувствовал, что на верном пути. Так было много раз, когда он судил других: когда в череде бессвязных выкриков обвиняемого или жертвы оказывался дающий ключ к единственно верному решению судьи.

Марх-судья холодно спросил Марха-жертву:

– Почему Друст не женился на Эссилт сам, если он любит ее и ты отказался от брака со златокудрой красавицей?

– Не знаю… – покачал головой Марх-жертва.

– Не узнав этого, нельзя их судить, – бесстрастно изрек король.

– Что же, мне идти и спрашивать у своего племянника?!

– Найдем и другие способы узнать. Скажи, способен ли был твой племянник тебя предать?

– Нет!!

– Если человек совершает поступки, на которые он не способен, значит, его что-то вынудило. Что-то гораздо более сильное, чем его воля. Что-то… или кто-то.

– Но Друст не слаб! Он никому не позволит управлять собой!

– Значит, он и не позволял. Значит, мы имеем дело с кем-то оч-чень сильным. Гораздо сильнее, чем нам хотелось бы.

– Бог или Древний?!

– Марх, нет ли у тебя врагов среди них?

– Манавидан… Он?! Поссорить меня с Друстом из-за женщины? Погубить нас обоих?!

– Почему бы и нет? Согласись, это было бы разумно для твоего врага.

– Друст хотел привезти Эссилт мне, но на море произошло что-то?..

– Похоже на правду. Но это еще надо проверить.

Кромка Аннуина: Марх

Я отчаянно надеюсь, что всё это – козни Манавидана. Или кого угодно. В этот миг я готов благодарить любого врага, если окажется, что всё это – его происки.

Если окажется, что Друст и Эссилт не вольны в своей измене… какое это будет счастье!

Ком в горле, не дававший мне дышать последние недели, медленно отступает.

Мать. Рианнон. Ты мне поможешь.

Я не прошу многого: только скажи, есть ли заклятье на моей жене и Друсте. И еще прошу: поведай, кто это сделал?!

Король поспешно вышел из замка, даже не надев плаща. Дозорные недоуменно посмотрели на него, но поняв, что он торопится к ближайшему одинокому менгиру, тотчас потеряли интерес к странностям повелителя.

Он же идет прочь из мира людей – а зачем ему там плащ?

Сами дозорные ёжились под порывами холодного осеннего ветра и совсем не отказались бы сейчас сопровождать короля куда угодно, лишь бы там было потеплее.

А уж люди там живут или не люди – это мелочи. Раз король туда вот так вот, запросто, без плаща бегает, то и честному воину чураться нечего.

Марх дошел до менгира и свернул.

Попал он, к своему удивлению, тоже в осень, и даже, пожалуй, в позднюю. Только небо здесь было чистым, солнце – ярким и каким-то звонким, а пожелтевшая трава казалась златотканым ковром. Окрестности напоминали Корнуолл, Тинтагел высился там, где ему и положено.

– Матушка! Королева Рианнон! – крикнул Марх.

Всадница на белой лошади появилась почти сразу. Колокольцы на гриве ее коня тихонько звенели, и от их музыки у Марха отлегло от сердца.

– Что случилось, сын мой?

Марх поклонился и рассказал.

Рианнон, и не думая спешиваться, спросила:

– Чего же ты хочешь от меня?

– Только одного: помоги мне распознать заклятье. И того, кто это сделал.

– Садись! – приказала Рианнон, указывая на спину своей кобылы. Марх положил ладонь на круп лошади и вскочил верхом, словно и не было никакой всадницы.

Да ее и не было.

Белая лошадь, без седла и узды, поскакала к Тинтагелу, неся сына на спине и переливчато звеня колокольцами, вплетенными в гриву.

– Эссилт! – горячие губы жадно ласкают ее щеки, подбородок, шею…

Темен и густ сад вокруг Тинтагела. Высока и величава Большая Сосна. Ни один человек не найдет возле нее любящих.

Ни один человек.

– Подожди, Друст, милый, мне страшно!

– Успокойся, любимая. Нас здесь не застанет никто.

– Нет, Друст, не сегодня. Я уйду.

– Пустые тревоги, – и он снова и снова целует ее, а его властные руки влекут королеву на мягкую траву.

– Постой! Они близко! Я слышу звон колокольцев. Пусти меня, милый, пока не поздно!

– Это ветер шумит в кронах деревьев.

– Друст, нет! – она вырывается из его объятий. – Я вижу белую лошадь. Это наша беда!

– Это просто туман поднимается с моря. Что с тобой сегодня?

– Нет, милый, я уйду. Король может застать нас. Прямо сейчас.

– Король еще днем покинул замок, и он никогда не опустится до слежки. Этой ночью нам не грозит никто.

– Что ж… если я права, то он увидел достаточно, чтобы нас казнить. Если же прав ты…