Между адом и раем

─ Товарищ Федоров, как я понимаю, это Вы… ─ Слегка откашлявшись, он продолжил. ─ Товарищ, присядьте, пожалуйста. Мне, товарищ Бачина только сейчас о Вас сказала, товарищ…

Необычное многословие директора автобазы несколько встревожило душу вошедшего. Он все еще не понимал, чем были вызваны ему такие почести, тем более выпускнику непрестижного заведения.

Беседа с начальником у молодого сварщика удалась. Пушкин сначала рассказал ему об автобазе, в которой по списку числилось двадцать пять автомобилей, включая директорский «лимузин». Третья часть грузовиков стояла на ремонте, не было запчастей. В подчинении седовласого было пятьдесят человек. Из них двадцать работающих ─ «боевые штыки», пять слоняющихся, остальные были в отпуске или на больничном. Федорова директор отнес к «золотой» когорте, без которого предприятие не могло существовать. Рекомендовал он ему также основательно мотать на ус все, что скажет его наставник Лукич, пожилой сварщик, которому до пенсии оставался год. В этот день он был на похоронах. Закрыв за собою дверь кабинета начальника, новенький с облегчением вздохнул. Он не сомневался, что его самый большой начальник, ничто иное как кровь и плоть пролетариата. С такими легче не только работать, но и жить. Он невольно вспомнил своего недавнего шефа, директора ПТУ. Полковник запаса Чугункин был до мозга костей солдофон. Развод на занятия он проводил со всеми воинскими атрибутами. За одним лишь исключением. Вместо военного оркестра был горнист. Опоздавших на построение директор тут же заносил в талмуд, большую общую тетрадь. В ней фиксировались также нарушители дисциплины, алкоголики и наркоманы, пропуски занятий и тому подобное. Свой очень важный документ пожилой мужчина, у которого был большой живот и маленькие уши, носил в школьном портфеле. С прямоугольной сумкой с закидывающейся крышкой и запором он никогда не расставался. Уходил с нею и домой.

Дефицитный кадр после собеседования с директором пару часов слонялся, хотя желание что-либо сделать полезное его переполняло. Он несколько раз заходил в небольшие производственные боксы, в которых была грязь и вонь. Внимательно разглядывал допотопные станки или агрегаты и выходил на свежий воздух. Никто из работников автобазы, а таковых было около десятка, не горел желанием с ним перекинуться хоть парой фраз. Мало того. Кое-кто из них вообще не отвечал на его приветствие. Федоров от злости скрипел зубами, он не понимал мазутчиков. Яркое солнце, висевшее над автобазой, в большей степени располагало к человеческому общению, чем к работе. Не удалось ему завязать разговор и с ремонтниками.

Он направился к машине, стоявшей на отшибе, неподалеку от забора. Двое мужчин в трусах лежали на пологе из брезента и о чем-то разговаривали. Появление незнакомого человека их нисколько не встревожило. Один из них, у которого ярко светилась лысина, слегка приподнялся и, стрельнув глазами пришлого, под нос себе пробубнил:

─ Ну, а ты, салага, что здесь болтаешся? Небось опять новенький? ─ Оскалив зубы, он продолжил. ─ Опять эту шпану надо учить… ─ «Дефицит» кисло улыбнулся, затем слегка сжал зубы и с некоторой злобой в голосе отпарировал:

─ Меня не надо учить. Я уже ученый…

Наглость бывшего пэтэушника страшно не понравилась загоравшим. В разговор вступил другой мужчина, он был несколько старше своего коллеги и с большим животом. Он быстро вскочил и вплотную подошел к парню, на котором были черные брюки и коричневого цвета рубашка. Несколько подался вперед и салага, он был не из трусливого десятка. В «бурсе» он был не только самый рослый, но и один из самых сильных. На перекладине он подтягивался тридцать раз, держал угол на одной руке. Ребята его боялись, кое-кто из них не раз получал от него увесистый кулак.

Несколько мгновений мужчины стояли, словно враги, готовые в один миг перегрызть друг другу горло. Первым отступил старший. Он сделал пару шагов назад, затем бросив взгляд на лысого коллегу, лениво прогнусавил:

─ Ладно, земеля, так и быть. Трогать тебя не буду. Я ведь таким ершистым тоже был. ─ Протянув руку для приветствия, он добавил. ─ Ты небось, мой однокашник. Я, как и ты, университетов не кончал.

Федоров облегченно вздохнул. Не таким он представлял свой первый рабочий день. Он не обманывал себя, что встреча с директором автобазы в какой-то мере приподняла его жизненный тонус. Тимка никогда не бредил ПТУ. Пойти туда учиться его заставила безысходность. В том, что он потомок бедных предков, он понял сразу же, как только стал по-настоящему кумекать. О нищете ему часто напоминали и его родители. Не только в разговорах, но и повседневной жизнью. Анатолий и Тамара стояли в очереди на получение квартиры десять лет. Получили двухкомнатую, когда их сыну исполнилось пять лет. Через три года прибавились две дочери-близнецы. Федоровы вновь встали на очередь, как многодетная семья.