Между честью и истиной

   Хайшен, передав арестованных следствию, приступила к выполнению своих обязательств перед Алисой. С Сержантом настоятельница успела переговорить сразу после обеда. Он не сказал ни одного плохого слова про Алису и даже отметил, что девочка молодец и не виновата, что вляпалась в слизь и получила прививку, она рисковала в меру, занимая более выгодную позицию для стрельбы. Учитывая, насколько с Алисой все непросто, ранее принятое на такой случай решение отправить ее за прививкой в Приозерск, под присмотр врачей и подальше от сослуживцев, тоже обернулось благом для подразделения. Буквально за час до выхода на точку один из сослуживцев Алисы был легко ранен фавном, получил вакцину и выдал на нее одну из возможных побочных реакций, выразившуюся в ускорении процессов мутации. Агнис, маг подразделения, приняла положенные меры безопасности.

   Свою подопечную настоятельница нашла в больнице при резиденции наместника. Алиса была ожидаемо грустна и остро переживала, что она не Охотник, а какое-то неуклюжее недоразумение, что сидит в карантине в разгар сезона, как дура, и даже прививку ей делали не как всем, а сперва переправили по порталу в Адмиралтейство, а потом уже и в Приозерск. И за всем этим потоком слов Хайшен видела горе от гибели товарища и невысказанную надежду, что прививка в больнице могла бы спасти ему жизнь. Она спросила и с удивлением услышала, что дело было не только в этом. На взгляд Алисы, с парнем обошлись недолжным образом вовсе не потому, что проявили к нему меньше внимания, чем к ней. Об этом она вообще не думала, считая, что последнее милосердие, как Алиса определила произошедшее, вполне адекватно ситуации. Она сочла, что отряд плохо позаботился о сохранении памяти о бойце и его гибели. И это открывало досточтимой новые, незнакомые грани местной культуры.

   - Место его смерти не было помечено? - удивилась досточтимая. - Должны были оставить пирамидку из камней.

   - Она распадется и ничего не останется. Хоть бы дерево посадили, что ли.

   - Разве ему не сложили песню? - спросила Хайшен. - Или его имя не прозвучит в общей песне этого года?

   - Песня - это же вообще ничего, - пожала плечами Алиса. - Песня, подумаешь. По Второй мировой песен три толстых сборника, фильмов не один десяток, про книги уж и не упоминаю. И толку? "Никто не забыт, ничто не забыто", - похоже, девушка цитировала одну из таких песен, хорошо известную местным, - а безымянные герои до сих пор по косточкам рассыпаны по всем тутошним буеракам, вместе с агрессорами. Теперь найденных даже похоронить по-человечески нельзя.

   - Почему нельзя?

   - Достопочтенный Вейлин пусть рассказывает, - криво усмехнулась Алиса. - Это ему чем-то братские могилы помешали. Как карьер по могилам разрабатывать, так это ничего такого, хозяйственная деятельность и мысли о будущем. А как перезахоронить до того, как экскаватор запустить, сразу страшная некромантия, губящая душу и грозящая живым. Он придумал, он пусть тебе и объясняет, почему ковшом кости теребить можно, а хоронить заново - нет.

   Хайшен видела, что Алиса действительно переживала и из-за безымянных героев, с которыми по попустительству достопочтенного Вейлина недолжным образом обошлись ее же соотечественники, и из-за судьбы бойца из саалан, которому не оказали посмертных почестей его сослуживцы. Но понять причин досточтимая не могла. В словах девушки ничто не указывало на страх за посмертную судьбу этих людей. Хайшен ушла от Алисы с очередным вопросом, на который не было ответа.

   Похищения на Стрелке оказались вершиной айсберга. Участники торговли живым товаром, начав с разовой "охоты на говорящую дичь" для своих покровителей, включились во вполне земной траффикинг. И именно с этого жили, утешая себя тем, что тут это нормально и вообще часть культуры. Дружно приводя в примеры фильм "Красотка", пару повестей и журналистское расследование некоего москвича, состоящее из двух частей, объединяющихся одной темой, граждане империи, в которой торговля людьми преследовалась по закону, доказывали, что они не делают ничего предосудительного. Достопочтенный Вейлин, в ужасе от размаха преступного сговора, требовал самых суровых мер к предавшим Путь и преступившим закон. Пресс-служба наместника с тоскливыми лицами объяснялась с прессой, говоря, что значительная часть фигурантов дел о похищениях людей была казнена князем еще в девятнадцатом году за другие преступления. Это же подтверждали Скольян да Онгай и городские бароны, повторяя, что на испорченном фрукте никогда не бывает только одно пятно, их всегда много. И все соглашались с тем, что не поспеши тогда князь, все это обнаружилось бы раньше.