Между двух огней

Я снова уселся в кресло, и достал сигареты. Закурил и прищурившись уставился на Тейманиса. Из угла ко мне, явно с целью поставить на место, двинулся охранник. Ювелир ему что-то сказал на идиш.

– И скажите, чтобы пепельницу подал – благожелательно посоветовал я. – Ну и расскажите, как вы видите дальнейшее?

– Иван, аукцион отменяется. Союз Ювелиров Бельгии покупает у тебя пакет информации за десять миллионов фунтов стерлингов. Взамен ты не только даешь информацию, но и даешь исчерпывающие консультации по организации дела. Не буду скрывать, в течение пары суток в Либерии и Сьерра-Леоне будут наши юристы, которые займутся оформлением долговременной аренды участков.

– У меня есть одно уточнение – открыл рот Яков. – Вне указанных сумм вы, лично, Моисей Соломонович, выплачиваете Наталье Викторовне пол миллиона фунтов, в качестве компенсации за неудобства.

Мне стало стыдно. Со всех точек зрения.

– Да. Я, так и быть, ничего у вас не попрошу за спасение.

Ювелир кивнул.

Потом мы с ним, душа в душу пол дня работали. Бегали стенографистки, секретари, и курьеры. Трещал телефон. Яков, скотина, пил в это время коньяк и любезничал с самой красивой из стенографисток. Как бы то ни было, но в три часа мы уехали. Договорившись о ежедневной связи, мы собрались обратно в Париж.

– Кольцов, а что такое гандон?

– Так в некоторых местах называют кондомы.

– Это да, можно было догадаться. Но Тейманис-то каков? А?

– Ну, по большому счету он своего добился.

– Когда ты понял?

– Заподозрил почти сразу, как его там увидел.

– А что теперь с Ротшильдом?

– Если бы ваша, барон, вчерашняя партнерша была более горяча, может быть вы бы не отвлекались на стенографисток. И услышали, что Тейманис уже переговорил с сэром Энтони, и сказал ему свое фи.

– То есть все кончилось?

– Эх. Хотелось бы верить. Посмотрим. В общем на вокзале пообедаем. Соломоныч жлоб, даже пожрать не предложил.

– Зверь ты, Кольцов. Ему сейчас жевать больно. Он с деньгами расстался. А ты еще и обед от него хочешь.

– Спасибо тебе, Яков.

– Ты не обижайся, Ваня. Но когда речь заходит о Наталье Викторовне, ты становишься таким идиотом!

– Вы просто любое мое упущение притягиваете, чтоб принизить мой выдающийся ум. Это комплексы, не переживайте. Лет через пятнадцать, вы перестанете мне завидовать.

В Париж мы вернулись на следующее утро. Марк, как мы и договаривались, забрал мою машину из Компьеня и поставил на парковку возле Северного Вокзала. Я отвез Якова домой. И наконец-то вошел в свое жилище. Поприветствовав экономку пошел в душ с одной мыслью – спать. И пошло оно все.

В дверь ванной постучала экономка.

– Мсье Айвен! К вам пришли!

Накинул халат и пошел к выходу. В прихожей стояли два ажана, и какой-то мужик.

– Кольцов? Инспектор Ксантен. Вы поедете с нами!

Глава 29

– Плохо! Плохо, Кольцов, начинается наше знакомство!

Услышав это, я чуть не заржал в голос. Именно с этой фразы началось мое общение с замполитом в армии, сразу решившим от меня избавляться, начальником отдела налоговой полиции, мечтающем слупить с меня мегаоткат, и одним олигархом, решившим, что мой бизнес ему не помешает. Все они были редкими мудаками. Так что присматриваться к комиссару уголовной полиции Журдену не было ни малейшего смысла – мудак патентованный.

Несмотря на драматизм, приехавший ко мне домой инспектор был не то, чтобы добродушен, а скорее индифферентен. Ажаны были для солидности. По крайне мере, я без возражений оделся не под наблюдением. И сделал вывод, что меня, пока, как возможного арестанта не рассматривают, и не ждут, что я выйду из спальни с пулеметом. Уходя, я попросил мадам Жаклин, мою экономку, связаться с мэтром Огюстеном. Сообщить что меня везут на Ка Де Орфевр.

По прибытии я долго сидел в коридоре на лавочке, ожидая, когда обо мне вспомнят. Потом меня провели в, судя по всему, допросную. Зашел и тихо устроился в уголке стенографист. Потом явил себя комиссар Журден. Эдакий Жеглов парижского разлива. Я про себя хмыкнул. Вообще-то, авторы Места Встречи, да и режиссер, много раз говорили, что Жеглов это отрицательный персонаж. Которому удобнее сгноить человека в тюрьме, чем разбираться. И самая искусственная сцена в фильме, это когда Груздева выпускают. Но в России всегда любили душегубов.

Впрочем, здесь это не там. Суд хоть и медленно но работает. И при слабой доказательной базе на свободу выходят даже реальные преступники. А уж я и вовсе, скорее всего, не сяду – стань только наша история достоянием гласности. Кажется, недавно в Париже оправдали жену французского министра, застрелившую журналиста. Журналист много раз оболгал и оскорбил её мужа в своей газете. Она купила в магазине ствол, и грохнула придурка. И была освобождена в зале суда.

Но я не обольщался. И портить отношения не собирался. Не начни он наше общение этой фразой. То есть он сначала представился, конечно. И то хлеб.

– Ты почему ухмыляешься, Кольцов? Думаешь, я здесь шутки шучу?

– Извините комиссар, задумался о своем.

– Тебе действительно стоит подумать. К примеру, о партии вина, что ты продал американским бандитам.