Между двух огней

Она натужно засмеялась. «Прихорошиться» она не смогла бы при всем желании. Слишком много было уродливых шрамов. И врачи и пациентка понимали это. Разумеется, Ханна сделает все возможное, чтобы восстановить ей лицо, но рубцы останутся. Со временем они будут бледнее, тоньше, но они будут. Увы, Дженис упорно не желала смириться с этим.

– Глядите-ка! – продолжала она. – Глядите, что я нашла. Вот такое личико я хочу. – Женщина протянула им раскрытый на вкладке журнал, откуда смотрело удивительно тонкое, красивое женское лицо – ни морщинки, ни складочки. – Тут уж Гарри от меня не отвернется. Тут уж он точно прибежит ко мне обратно.

Несчастный случай, изуродовавший ее лицо, Дженис Питерс считала причиной краха своей супружеской жизни. Каждый раз в беседах с врачами она поднимала эту тему. Ханна не знала уже, что делать. До сих пор удавалось увести Дженис в сторону, подробно рассказывая о предстоящих операциях на кистях рук или переключая ее внимание на практикантов, которые часто навещали больных в палатах. Но сегодня отвлекающих факторов не нашлось. Ханна почти в отчаянии оглянулась на Хартфилда.

Он понял ее без слов. Ханна надеялась, что этот чуткий, опытный врач найдет верный тон в разговоре с несчастной женщиной.

Хартфилд подошел к Дженис поближе.

– Послушайте, – неожиданно твердо, чуть ли не жестко сказал он, – мы с вами движемся шаг за шагом. Доктор Ломбард и я проводим постепенное лечение. На прошлой неделе мы иссекли рубцы на левой кисти и на шее. Завтра мы займемся правой рукой и, самое главное, исправим кривизну рта. Руки будут вам полностью подчиняться, вы снова заговорите внятно. Это представляет для вас интерес?

– Конечно!

– Это у вас будет. Но не надо ждать от нас чудес. Лучше подумайте, как бы вам для самой себя сотворить чудо.

– О чем это вы? – Дженис с подозрением повернула голову.

– Вы знаете о чем. Именно об этом сегодня утром говорила с вами Анна Галлахер.

– Только не надо меня в алкоголики записывать! – вдруг прошипела Дженис Питерс, отвернулась и зарылась под одеяло.

Ханна и Хартфилд больше не дождались от нее ни слова. Обход закончился. Хирурги вышли в коридор.

– Алкоголь? – удивленно переспросила Ханна коллегу.

– Да. Наша сотрудница по социальной реабилитации ручается, что…

– Анна Галлахер? Да, мы знакомы.

– Она прекрасный специалист. К тому же из Сиднея нам сообщили, что алкоголь в данном случае сыграл решающую роль.

– Ожог в состоянии алкогольного опьянения! – воскликнула Ханна. – А ведь именно это указано и в ее карточке, хотя на словах она упорно все отрицает.

– Отрицает, потому что ничего не помнит. Не помнит, как заснула на диване с сигаретой во рту. В университетской клинике нет психотерапевта. У них вообще штат неукомплектован. Анна Галлахер подробно беседовала с мужем Дженис, с ее детьми. Все они говорят, что семейная жизнь у них давно не ладилась. А Дженис теперь просто выдает желаемое за действительное.

– Есть хоть какая-то вероятность, что Гарри Питерс вернется к ней?

– Анна считает, что нет. У него давно есть другая женщина.

Взгляды их случайно встретились, и Ханна поняла, что Хартфилд сейчас думает о Салли и Стиве… и о Джине.

– Даже не знаю, что мы можем сделать, – быстро произнесла она, не желая сбиться на личные темы.

– Для Дженис? Мы – почти ничего. Мы хирурги, а не священники и не психотерапевты. Ею будет заниматься Анна. Да, хочу вас предостеречь, чтобы вы не обещали ей чудесного исцеления.

Я имею в виду пластику лица. Возможно, придется проявить некоторую жесткость, как это только что сделал я, но мечтать о красоте мы не можем ей позволить. Иначе разочарование обернется шоком. А то и судебным процессом.

– Вы правы. Мне знакомы такие случаи. Буду осторожна.

Они вышли через ординаторскую к сестринскому посту.

– Завтра перед операцией я загляну к Шону, – обратился Хартфилд к дежурной медсестре. – Доктор Стедвуд сегодня всю ночь? – Он глянул на график. – Ага, вижу. Прекрасно. Но если возникнут непредвиденные осложнения, немедленно связывайтесь со мной.

– Конечно, доктор, – отозвалась старшая сестра.

Иден был лечащим врачом мальчика, хотя занимались им все специалисты отделения. Завтра на обходе будет Брюс Рэйт, вспомнила Ханна, завтра – традиционный «большой консилиум», на который приглашают всех, вплоть до практикантов. А сейчас в отделении их больше ничего не задерживало.

– Сегодня погрелись дольше обычного, – заметил Иден, когда они оказались в прохладном и просторном вестибюле седьмого этажа. В ожоговых отделениях всегда поддерживается повышенная температура воздуха, так как пациенты очень чувствительны к холоду. Ведь в организме нарушается терморегуляция.

– Да, задержались мы. Время для посещений. Родственники уже здесь, – сказала Ханна.

– Ого! Тогда пора исчезать. Матушка нашего юного пиротехника проявляет излишнюю настойчивость. От врачей не отходит, задает по нескольку раз одни и те же вопросы, ответов не слышит.