Между двумя ударами сердца (СИ)

- Думаешь, я тебя теперь отпущу? – говорил Итачи, когда Наруто заводил разговоры о перспективах на будущее, зачастую фантастических. Никто сейчас не думает о героических началах, все хотят стабильности. А если выдающихся подвигов, то без усилий. Наруто давно начал понимать, что без усилий не получится, начал соизмерять свои силы и делиться планами с Итачи, когда лежал, прильнув к нему всем телом, влажным от пота и липким. Когда Итачи протискивал свою руку под головой Наруто и обнимал, слушая ворчание в ответ. Такая простая фраза: «Думаешь, я тебя теперь отпущу?». На все случаи жизни. И в те моменты Наруто был согласен, зная, что Итачи не отпустит, только если попытаться выбрать в мечты откровенную глупость.

Итачи больше других понимал, что для шиноби значит воинская честь. Иногда казалось, будто он жалеет, что отказался от военного будущего. Итачи всегда находил способ разубедить Наруто. Иногда иронией, иногда простым покачиванием головой.

Итачи был всюду с тех пор, как разлетелся воронами. Они до сих пор кружили над Наруто, мешая ему слушать звуки из внешнего мира.

- Слушай меня, Узумаки Наруто, и запоминай мой голос…

- Думаешь, я тебя теперь отпущу?..

Наруто сходил с ума, раз за разом принимался рычать и биться в агонии. Он настолько свыкся с болью, что реагировал только на перемены в атмосфере. Он шестым чувством понимал, когда в комнате кто-то есть. Не знал кто именно, не знал, сколько времени, какой день недели, месяц или год. Казалось, он провёл здесь всю жизнь, со злобным лисом наедине и голосом, что призывал его слушаться.

Орочимару повторял бесконечно. Это его голос мешал Наруто сосредоточиться на Итачи. На остаточной энергии его защитной техники. Если бы не Орочимару, он давно бы пришёл в себя. Но Орочимару была невыгодна быстрая адаптация.

- Слушай звук моего голоса, - говорил Орочимару и склонялся над Наруто, прикасался руками, дёргал за какие-то трубки. Иногда появлялся другой тип, не менее странный, всегда с бумажками в руках, всегда шарящий взглядом по сторонам, всегда в очках и с хвостиком волос.

Лис снова зарычал. Наруто чувствовал поднимающуюся ярость и снова не мог совладать с ней. Потом опять прикосновение. Не боль пронзила живот от удара Орочимару пальцами в печать, а ощущение иное, до того странное и неестественное, что Наруто выгнулся, широко распахнув глаза. Не мог закрыть их даже потом. Даже когда они начали слезиться и болеть от яркого света, когда высохли и превратились в ледяные стекляшки.

Орочимару сам коснулся его век, опустил, как отдают последнюю дань покойникам.

- Прикосновение к объекту в область печати вызывает конвульсивную реакцию, - прокомментировал второй, равнодушный голос. Так говорят злые гении, когда методом экспериментов над живыми людьми добиваются удовлетворительных результатов в своих исследованиях.

- Тихо, - Орочимару остановил рвение второго продолжать. – Он слышит.

- Теоретически, - принялся спорить тот. – Для полного подтверждения необходимо провести несколько тестов и сделать томограмму.

- Давай пока ограничимся теорией, - вступился за Наруто Орочимару. – Переизбыток химического и радиовоздействия может навредить остатку его личности.

- Но томограмма…

- Позже. У нас ещё будет время. Сейчас необходимо использовать каждую секунду. Это шанс.

Шанс? Наруто не понял, о чём речь, но инстинктивно почуял, что шанс для них, но против него самого.

Лис снова ярился, но уже тихо. Он подобрал свою чакру и не поднимался с пола, окутанный злобой. Если бы Наруто только попытался проникнуть к нему в клетку, он был бы неминуемо раздавлен. Не столько физически, сколько уничтожен душевно. Наруто не знал, выживет ли вообще его разум в борьбе с его пламенной стихией. Перед ним даже огненные техники Итачи пали бы в первом же акте. Наруто не представлял такой чакры, какая смогла бы его остановить.

Но знал, что такая чакра есть. Мамина чакра. И его, наверно, тоже. Он должен был начать специальное обучение. А теперь приходилось справляться самому. Пока безуспешно, то и дело терпя поражение за поражением. Мешала боль, мешала слабость, мешало осязание, когда Наруто пытался прикоснуться к собственному телу. Оно было шершавым, как покрытое чешуёй. Страшно от истины, которая пряталась за его спиной. Ещё страшнее будет, когда он обернётся и успеет её рассмотреть. Что-то случилось. Настолько плохое, что Наруто не мог войти в нормальный ритм жизни. Он был заперт внутри себя, охраняемый лисом и двумя стражами снаружи.

И мешал голос, постоянно напоминающий о себе.

- Слушай, Наруто. Слушай мой голос, слушай мои слова, - невыносимый голос Орочимару, отзывающийся мурашками по позвоночнику.

Он наклонился совсем близко, лицо почувствовало прикосновение тёплого воздуха. Наруто вскинул руку и упёрся в грудь Орочимару. Он видел его… и слышал.

- Думаешь, я тебя теперь отпущу?