Между Явью и Навью (СИ)

- Дай-ка руку, голубчик, - мягко просит Гуро, обнимая пальцами в то же мгновение протянутую ему ладонь. На белой коже странным узором выделяются чернильные пятна, которые Гоголь то ли не смог, то ли забыл оттереть. Яков сам за них принимается, тщательно намыливая каждую ладонь до тех пор, пока вся краска с них не сойдет, и все это в полной тишине, разбавленной только звуками прерывистого, почти затаенного дыхания.

Николай послушно поворачивает ладонь то так, то эдак, не упуская возможности погладить Якова по запястью и не сводя с беса взгляда, который просто не может не тешить самолюбия.

Яков без слов, одним жестом манит его ближе, и вода с тихим плеском идет волнами, когда Коля садится ровно, задирая лицо, чтобы вопросительно взглянуть на Гуро. Яков аккуратно придерживает его за подбородок, старательно оттирая темное пятно на шее - мазнул испачканными в чернилах пальцами и сам не заметил - а Гоголь хоть и морщится, но терпит, удерживаясь одной рукой за борт ванны, а другой за запястье Якова. Манжеты рубашки вмиг намокают от его мокрых пальцев, тонкая ткань легко напитывается водой и начинает липнуть к коже. Яков, заметив, закатывает рукава до локтя и, запустив пальцы во влажные, не мыленные еще волосы, со смешком сообщает:

- Увлекательное все-таки занятие - вас мыть.

- Скажете тоже, Яков Петрович, - тихо отзывается Николай, глянув из-под ресниц, и поворачивает голову, прикасаясь теплыми губами к запястью Якова. Бес улыбается коротко, самую чуточку самодовольно, проводя ладонью длинную линию по худой, часто вздымающейся груди.

- Ну что, как думаете, поладим мы с вами? - увлекшись, гладит белую шею, отчего Коленька щурится точно кот, млея от ласки, а разобрав вопрос уверенно, как-то даже отчаянно кивает.

Поладят, отчего ж не поладить.