Между людьми и кначетами

Скоро раздался тихий шелест открываемой двери, не поднимая глаз, я чувствовал знакомую ауру, замершую на пороге, – золотой полумесяц. Легкий стук, шелест платья, вот боковым зрением я увидел Лаянну, она села в соседнее кресло, сложила ладони на коленях, нервно оправила подол… Я поднял взгляд, только когда она заговорила, тихо, но возбужденно:

– Я думала, что никогда тебя больше не увижу! Зачем ты пришел?

– Ну, у меня ведь осталось одно желание. – Я хитро улыбнулся. – Ты ведь можешь сделать все что угодно, правда?

Принцесса почему-то покраснела, горячо выдохнула:

– Все, что ты попросишь.

Я выдержал драматическую паузу и сообщил:

– Я хочу поговорить.

Голубые глаза расширились, и комнату огласил звонкий смех.

– Ну ты козел! Хорошо. О чем?

Приподняв брови – чего это я козел?.. – я ответил:

– О том, кто ты. И почему ты это делаешь.

– Меня зовут Лаянна Нелай. Я принцесса. Племянница императора Трицэя Третьего.

– Меня зовут Силь… или, как меня называют кначеты, – Сильлечойн. Я друг кначетов. И элитор.

Мы разглядывали друг друга с любопытством. Нам обеим действительно было интересно: кто мы, как тут оказались, почему мы на одной стороне и оба боремся против системы.

– Я думала, ты убьешь меня.

– Я думал, ты обманешь.

– И все же мы рискнули и поверили друг другу.

– И это было здорово.

– Потрясающе.

Она понимает меня. А я понимаю ее. Это так… удивительно.

Шэйс… Тарил… Тот аптекарь… И мои напарники, а теперь и Лаянна. С человеческой ненавистью все совсем не так плохо, как я думал. Когда люди знакомятся с кначетами лично, когда долго видят их, общаются – понимают, как все на самом деле. У мира есть шанс. Нужно только действовать. Кантэзо и Азкэт говорили, что я боюсь. А если друг с другом согласны противоположные личности, значит, то, что они говорят, – уж точно истина. Я боюсь, и этот страх мне мешает, а не помогает, как я думал всегда. Не рискуя, многого не достигнешь. А значит, я должен пытаться.

– Ты станешь моей подругой?

– Если ты – моим другом.

…Я уходил от принцессы, когда солнце уже поднялось над горизонтом. Можно было не бояться облавы – элиторы ищут кначета, а не человека. Я вспоминал все время, минувшее с того дня, как я пришел в академию. Я отвергал предложения дружбы от людей, снова и снова отвергал наставника, который искренне, всей душой хотел мне помочь. Все это было ошибкой. Если бы за это время я подружился с Тэнлавом, стажерство могло бы быть совсем иным. Возможно, мне бы удалось спасти всех. Жедара. Аэзуна. Всех…

Почему я раньше отвергал друзей?.. Дружба – это так здорово, так тепло. И так полезно… Все время находясь в обществе людей, я находился в напряжении, особенно после экзаменов. Это выматывало. Уставший, я совершаю больше ошибок. И когда я один, я уязвим перед Кантэзо. Я не должен повторять ошибки Жедара. Он проиграл, потому что был один, не делился своими чувствами с Веронией…

О. А вот и знакомые ворота. Как там она?.. Коснувшись пальцами холодного дерева, я прикрыл глаза. Если бы… Если бы я тогда что-то сделал. Мы ведь с Жедаром стояли рядом. Я бы мог успеть. Прыгнуть в сторону, принять ядро на свою грудь. Я бы мог поступить как полицейский, и при этом выжить. Почему мне не пришло это в голову?.. Почему Верло может закрыть меня от стрелы, а я не могу? Неужели я считаю риск быть уволенным из элиторов выше чьей-то жизни? Выше, чем жизнь того потрошителя? Я могу пытаться строить мир и не будучи элитором. Пусть это будет сложнее. Но все были бы живы.

Горячие слезы обожгли щеки, я вздрогнул и открыл глаза.

– Сильлечойн?

Детский голосок на мгновенье разорвал мое пространство, вернул меня на десять лет назад… Я повернулся. И правда он. Смешной, курносый, веснушчатый мальчик. Забавно большая шуба, голова утопает в шапке-ушанке, валенки и варежки все в налипшем снегу…

– Ивса?..

Большой рот расплылся в улыбке почти до ушей.

– Я видел тебя осенью! Ты был в компании элиторов, и я побоялся подходить. Зато я увидел, как ты общался с Веронией, и подумал, что, раз ты так переживаешь за нее, за ней стоит приглядывать. Я ее оберегал!

Что?.. Успокоившиеся было слезы снова хлынули. Я засмеялся.

– Малыш… Спасибо. Ты не представляешь, как это важно для меня.

Проказник ничуть не обиделся на «малыша». Молчал, разглядывая меня так, будто просто видеть меня – уже счастье. Мне в голову пришла мысль.

– Слушай… Я помню, ты жаловался, что тебе одиноко. Тебе все еще одиноко?

– Да… – Кначет виновато улыбнулся, как будто этим он вредил мне.

– Ты мне веришь?

– Да! – такой горячий, безбрежно любящий голос, что аж сердце защемило.

– Тогда идем со мной.

Я протянул Ивсе руку, дождался, когда он ее примет, толкнул незапертые ворота и вошел в сад. Под снегом, без так запомнившихся мне тенистых зеленых уголков он тоже казался одиноким и печальным. Пройдя по тонкой тропинке, я постучался.

Раздались шаги, приглушенный голос:

– Анни, это ты? Что-то случилось?

Дверь распахнулась, на пороге возникла жена Жедара. Зеленое шелковое платье, растрепанная коса, тени под глазами, на руке сладко сопит младенец… Я опустил шарф, позволяя разглядеть свое лицо: