Между львом и лилией

Мы довели его до слияния рек, после чего он сообщил нам, что остается здесь строить крепость и более в наших услугах не нуждается. Оговоренную сумму он заплатил нам в полной мере, и даже добавил процентов двадцать. Да, этим южане выгодно отличаются от северян, особенно янки из Новой Англии – те бы за лишний пенни удавились. И мы решили, пока в горах еще не выпал снег, заняться нашим вторым контрактом. В пирогах, купленных у местных индейцев, мы поднялись вверх по Аллегени, Конемаух и далее по ее притокам, перетащили пироги волоком через Голубой Хребет, и спустились по ручьям и речкам до Сасквеханны и далее в те места, на которые нацелились мои заказчики.

С местными индейцами я был достаточно хорошо знаком; ранее, у них всегда можно было выменять бобровые шкурки. Только вот в последнее время некто Джон Харрис, который поселился недалеко отсюда, перебил мне всю торговлю. Да и бобров в последнее время становится все меньше, и уже лет пять они торгуют разве что белками… Так что мне их было совсем не жалко. Я бы не сказал, что хороший индеец – это мертвый индеец[17], иногда они бывают полезными, но эти были совершенно не нужны.

Язык сасквеханноков я неплохо понимал – он был похож на языки ирокезских племен. А язык могавков, одного из них, я неплохо знал с тех пор, как вместе с дядей промышлял торговлей шкурками, закупаемыми у индейцев у верховий Гудзона. Мама у меня голландка, из респектабельного рода, а дядя был своего рода черной овцой семьи. Именно он научил меня, как нужно заражать одеяла оспой. Когда же шкурки в тех краях стали редкостью, мы подрядились «очистить» один район от индейцев. Дядя выменял несколько оставшихся шкурок на дюжину одеял, и через пару месяцев нам оставалось только перебить немногих выживших. Я и дядя успели несколько лет назад переболеть оспой, от которой у нас осталось лишь несколько рябинок на лице. Так что эта болезнь нам была не страшна. Потом, конечно, у тех, кто там поселился, тоже началась оспа – дядя же говорил им сжечь длинные дома индейцев, а они, судя по всему, сначала в них залезли из любопытства. Но это уже не моя проблема, хотя заказчиков я с тех пор исправно об этом предупреждаю.

И вот сейчас, когда генерал Эдвард Брэддок пошел в поход против французов, а адьютантом назначил моего старого знакомого Вашингтона, последний убедил его взять в качестве скаутов мою группу. Деньги генерал предложил намного меньшие, чем некогда Вашингтон, но наш маршрут проходил по долине Сасквеханны, через Монокаси. Я договорился с Брэддоком, что встретимся мы именно в этом поселке – дорога туда шла по “цивилизованным” местам, и в моем присутствии до того момента он не нуждался – а сам направился в Монокаси.

Меркель и его товарищи встретили меня чуть ли не в штыки. Да, индейцы практически все перемерли, но когда туда поехали первые группы немецких колонистов, то многие умерли от оспы, а других посетили индейцы с ружьями и попросили их убраться. Насчет первого я ему напомнил, что говорил ему про то, чтобы никто не заходил в длинные дома, а вот, касательно второго, предложил ему разобраться с оставшимися, но за сумму, в три раза превышавшую ту, которую мне платил Брэддок; немцы, как я заметил, еще более прижимисты, чем янки, но здесь у него не было выбора. Тот, понятно, заныл, что, мол, почему так дорого, я ему ответил, что теперь придется с индейцами воевать, и вероятны жертвы и с нашей стороны. Он, причитая, что откуда деньги у бедного шваба, в конце концев сторговался до двухкратной суммы (я вообще-то рассчитывал на полуторную), и мы расстались довольными друг другом. А через день я увидел длинную колонну людей в красных мундирах, сдобренную колонистами в менее заметной форме – это были люди Брэддока.

Генерал действовал методично – вдоль всего маршрута прорубалась просека, именуемая «дорогой Брэддока», поэтому скорость прохождения его отряда была небольшой. Мы же занимались разведкой дальнейшего маршрута, по дороге вырезав одну полувымершую деревню дикарей. Но, примерно через неделю, Брэддок вызвал меня к себе и познакомил с Джонатаном Оделлом. Мол, этот молодой хирург еще и натуралист, и ему очень хочется описать природу наших новых земель для науки. А еще он родственник то ли самого Брэддока, то ли кого-то из его офицеров – я точно не помню.

Последний аргумент был решающим – на него у меня возражений не было и быть не могло. Конечно, было ясно, что нужно будет тщательно следить, чтобы у Оделла с головы даже волос не упал. Впрочем, до сегодняшнего дня он смотрел мне в рот. Одно мне не понравилось с самого начала – оказалось, он решил в ближайшем будущем забросить медицину и пойти учиться на священника. Мол, у него было видение, в котором ему явился Сам Господь и объявил, что от него и других «избранных» зависит, чтобы все индейские племена приняли Господа нашего Иисуса Христа как своего Спасителя.[18]