Между львом и лилией

Финский и карельский языки похожи. Я подошел к морякам и заговорил с ними. Они были матросами шведского торгового корабля, который направлялся в Квебек – это город такой в Новом Свете. Шведы везли туда железо, а назад собирались взять мягкую рухлядь – шкурки бобров, выдр и других зверей. Финны, которых звали Пекко и Микко, предложили мне отправиться вместе с ними в Новый Свет.

– Вернешься, денег заработаешь, да и война к тому времени кончится, – говорил мне Пекко. – А может, и насовсем там останешься – я слыхал, что в Канаде этой живется легко и весело…

Да, весело… Бок болел все сильнее и сильнее. Кровь вроде уже больше не тела из раны, но я чувствовал, что силы покидают меня. Надо как-то добраться до дома. Только бы дождаться темноты. Эти разбойники, что меня подстрелили, к ночи вряд ли сюда вернутся.

Корабль наш дошел до Квебека благополучно. Правда, попали мы по дороге в сильный шторм, думали, что пойдем ко дну, только Господь смилостивился, и море успокоилось. Как оказалось, в Квебеке жили французы – такие же, как те, от которых я сбежал в Копенгагене. Только здесь они были попроще, да и нос перед нами не задирали. А вот англичане…

Из-за них-то я и остался здесь. Разгрузили мы корабль, и стали ждать, когда наш капитан сторгуется с местными купцами, и наберет товару на обратную дорогу. А мы с Пекко и Микко отправились в местный кабачок, чтобы выпить стаканчик-другой рома. Эх, зря мы туда пошли…

Сидели мы втроем за столом, пили, разговаривали. И тут к нам прицепился пьяный английский моряк. Морда у него была красная, видно, он уже давно бражничал. Чем-то ему Пекко не понравился. Сначала он бранился дурно – я уже начал понимать немного по-французски и по-английски – а потом взял, да и ударил Пекко по лицу. Ну, тут и началась драка. Англичане полезли на помощь к своему, а за нас заступились французы – они страсть как англичан не любили. Этот краснорожий выхватил нож, и кинулся на меня. Я взял, да приложил его оловянной кружкой по голове, да, видно, перестарался. Англичанин упал и помер.

Тут стражники местные прибежали, но французы, которые с англичанами дрались, не выдали меня, а помогли из города бежать. А один охотник за бобрами, Жаком его звали, с собой взял, сказав, что пока все это дело не забудется, мне лучше бы в лесу пожить. А потом можно будет вернуться в Квебек и наняться на корабль, идущий в Европу. А там уже и до России рукой подать…

* * *

15 июня 1755 года. Долина реки Сасквеханны.

Кузьма Новиков, он же Ононтио.

Не помню – сколько я провалялся без памяти. Но очнулся я от слов, сказанных по-русски.

– Командир, как ты считаешь, откуда это чудо здесь появилось?

– Ума не приложу… Думал, что это какой-то реконструктор шальной, решил в Чингачгука поиграть. Только, что-то тут не вяжется. Ну, не похож он на любителя экстрима, который, надев мокасины, начинает размахивать томагавком и звать всех на тропу войны.

– Кто же он тогда?

– А вот давай у него прямо и спросим. Видишь, он очухался – хотя глаза и не открывает, но слышит, о чем мы тут с тобой говорим.

– Эй, мил человек, – надо мной склонился один из моих спасителей, – как зовут тебя, и откуда ты родом?

Я полностью открыл глаза, и зажмурился от ярких солнечных лучей. Когда зрение мое полностью восстановилось, я увидел стоявших вокруг меня людей в чудной одежде. И оружие, которое было у них, тоже я никогда раньше не видал. Но они спасли меня от неминучей смерти, и я им был за это благодарен.

– Кузьма я, Новиков, родом из Новгородской губернии, Боровичского уезда, Кончанской волости.

– Это где Суворов в ссылке был? – спросил меня один из моих спасителей.

– Не знаю я никакого Суворова, – ответил я. – А село наше принадлежит императрице Елизавете Петровне.[19]. Я же попал в плен к французам на фрегате «Митау». В Копенгагене сбежал от них, нанялся на шведский корабль, и отправился в Новый Свет в город Квебек. Ну, а потом я стал жить среди индейцев. Много чего со мной случилось. А сегодня какие-то тати напали на нас в лесу. Двух индейцев убили, один сбежал от них, а я вот получил пулю в бок, да и упал с обрыва вниз. Ребра болят, и рука вот…

Совсем было с жизнью простился, да вот, спаси вас Господи, спасли вы меня. Теперь я вечный ваш должник…

Пока я говорил, мои спасители удивленно переглядывались между собой и пожимали плечами. Видно было по их лицам, что они не верили ни одному моему слову.

– Клянусь, что то, что я вам сказал – правда истинная. Крест готов в этом целовать. Ни в чем плохом перед Россией, и матушкой нашей, императрицей Елизаветой Петровной не замешан, – я стал шарить левой рукой под одеждой, стараясь найти нательный крест.

– Ладно, Кузьма, лежи, – один из моих спасителей, видимо старший, удержал руку. – Значит, ты говоришь, что попал в плен к французам? А в каком году это было?

– В 1735 году от Рождества Христова, – ответил я. – А сейчас на дворе 1755 год. Я за временем слежу, отметки на специальной доске дома делаю. Надо же знать – когда Рождество отмечать, а когда Покров.