Между львом и лилией

Сергей плюнул ещё раз и расписал дежурство своей подгруппы, включая и себя, не доверяя индейским «зольдатенам». Про себя Сергей ворчал, что если бы индеец-часовой так нёс службу в «сорокпятке»[79], где Сергей начинал группником, то его бы били ногами по голове все, начиная от сержантов-комодов и дембелей, и заканчивая комбатом. Но "здесь вам не тут", и "бить нельзя их, а вот не вникнут, разъяснять." Но поди разъясни, когда английский знают единицы, да и у него он не стопроцентный. Приходилось держать при себе Кузьму в качестве переводчика. Он, кстати, равно как и его сын, Андрей, отреагировал со всей серьёзностью на слова Сергея. Более того, он предложил, что один из них будет всё время бодрствовать вместе с часовыми до прихода основной части группы. Боевая ценность их, положа руку на сердце, была не столь велика, но оба отличались наблюдательностью. А в случае чего они смогли бы передать приказ сасквеханнокам.

Подгруппа расположилась в центре разбитого лагеря, чтобы Сергей имел возможность контролировать периметр и быстро выдвинуться в любом направлении. Сергей ещё раз огляделся по сторонам и пошёл к своему каремату. До его смены оставалось ещё почти два часа, а одно из первых правил разведчика гласит: «нечего делать – спи»…

* * *

22 июня 1754 года. Медвежьи горы.

Джонатан Оделл, врач, а теперь и воин.

Три дня назад, мы пришли в это прекрасное место. Ровная долина, по которой протекал прохладный ручей с весьма вкусной водой. Слева и справа от нас – пологие, поросшие сначала кустарником, а затем и высокими тсугами, склоны. Ягоды, грибы, рыба, а из леса индейцы принесли уже двух оленей. И, как и было обещано, мир и спокойствие – как мне объяснил один из индейцев, который немного говорил по-английски, в этих местах белые бывают очень редко, а индейцы свято чтут неписанный закон – в Медвежьих горах даже злейшие враги друг на друга нападать не будут.

Я опасался поначалу, что от воды начнутся проблемы с пищеварением либо кто-нибудь подхватит какую-либо инфекцию, но и индейцы, и русские просто лучились здоровьем, и даже раненые поправлялись быстрее, чем я ожидал. И это несмотря на то, что на второй день индейцы объявили всеобщую помывку. Каждому врачу известно, что купание должно проходить лишь в тёплой, специально подогретой воде, и не чаще, чем раз в неделю, хотя многие специалисты настаивают, что и это – слишком часто и плохо влияет на организм. Но когда я это высказал русскому врачу, тот поднял меня на смех, и я сдался. Ведь русские уже не раз показали, насколько больше они знают о медицине, чем я.

Индейцы отошли ниже по течению ручья, туда, где бобры (здесь они, как ни странно, ещё встречаются!) соорудили запруду, и там образовался пруд диаметром футов в тридцать. На моих глазах краснокожие все разделись догола – мужчины и женщины вместе! – и по нескольку человек натирались золой от вчерашнего костра, а затем прыгали в воду и тщательно омывались. Потом женщины шли ниже по реке, по ту сторону бобровой плотины, и занимались стиркой для себя и для своих близких.

Меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся и увидел индианку лет, наверное, восемнадцати, которая с робкой улыбкой показывала мне на прудик. Она мне показалась смутно знакомой, а, когда я увидел свежий шрам на её правом боку, я вспомнил – она была ранена во время памятного боя у Аткваначуке, и именно мне пришлось эту рану зашивать. Ещё тогда меня поразила её красота, а сейчас при её виде у меня быстрее забилось сердце, и я решился. Раздевшись (но всё-таки обмотав чресла какой-то тряпкой), я побежал вместе с ней к вчерашнему костру, намазался золой, и побежал в прогретую воду небольшого водоёма. Затем девушка забрала мою одежду и пошла вместе со своими товарками вниз по реке.

Надо сказать, что так хорошо я себя давно уже не чувствовал – тело моё обрело необычайную лёгкость, а душа… никогда бы не подумал, что мне будет так хорошо после купания с девушкой, с которой у меня даже не было общего языка.

После индейцев, их примеру последовали русские. Делали они это попарно, пока другие дежурили у своего смертоносного оружия. Да, подумал я, они прямо как Фомы неверующие – всем известно, что никто на нас не нападёт, а они чего-то опасаются. Причём в таком замечательном месте, в котором я был лишь второй день, но где я был бы готов остаться вечно (особенно, хоть я и боялся себе в этом признаться, с прекрасной девой, чьего имени я даже не знал). Но, как мне объяснили, согласно тому же неписаному закону провести здесь можно не более одной луны в год. Более того, если сюда придут мои сородичи-англичане, то нам всем придёт конец. Ну, пусть не всем – меня они, наверное, не тронут – но для меня сасквеханноки и русские стали уже намного более своими, чем Брэддок и его люди.