Между львом и лилией

Мы перешли по горному кряжу, а затем начали спуск в те места, куда улепётывали выжившие. Вскоре я услышал тяжелое дыхание. На небольшой лужайке собралось около сорока воинов; многие из них были ранены, двое – тяжело. Они побросали все, от оружия до тыкв с водой – и мы первым делом напоили и накормили их, а я посмотрел на обоих тяжелораненых и помазал их раны. Увы, по ним сразу было видно, что и за ними вот-вот придет Отагвенда; они потеряли слишком много крови, да и ранения были весьма нехорошими.

– Ты был прав, Сойечтова! – закричал один из них, из моего селения. – Наказали нас боги. Все прочие вожди убиты, и ты теперь наш верховный вождь.

Я подсчитал выживших, не считая обоих умирающих. Двенадцать «моих» – семеро, оставшихся со мной, и пятеро спасшихся из пекла, среди которых, как я отрешенно заметил, не было моего среднего сына, Араххота. Да, он не послушал меня и нарушил закон, но он всё равно мой сын. Был моим сыном. Но единственное, что я смогу для него сделать – это попросить неизвестных противников выдать мне его тело, вместе с телами другим воинов.

Из других деревень выжило тридцать четыре минго. Немного, если учесть, что в самих деревнях осталось хорошо если по три десятка воинов. Теперь можно будет либо уходить в новые места и отвоевывать себе место под солнцем, либо возвращаться и ждать, когда придут сегодняшние победители и перебьют нас. Третья же альтернатива была самой трудной, но, как мне показалось, самой действенной – попробовать договориться.

Я снял со спины ружьё и отдал его своим людям, затем сделал то же с томагавком и ножом. Посмотрев на выживших, я приказал:

– Всем оставаться здесь. Если я не вернусь, возвращайтесь в деревни и уходите из этих гор – лучше всего на юг. А там надо будет попытаться присоединиться к какому-нибудь племени.

– Но они помнят наши набеги и нашу жестокость и, скорее всего, просто нас перебьют, – возразил кто-то из толпы.

– Поэтому уходить нужно будет подальше. Но это только если я не приду, или вы увидите, что меня убили. Для этого пошлите кого-нибудь на верхушку Медведицы. Вот моя подзорная труба.

Я вздохнул, взял вампум мира, а затем достал из-под одежды крест, некогда подаренный мне миссионерами. Хоть они так и не смогли привить мне веру в их Христа, я знал, что белые, как правило, поклоняются ему, и понадеялся, что это мне поможет. Не оборачиваясь – боги этого не любят – я направился вниз по склону.

Секрет из двух человек, одетых, как сасквеханноки, я увидел сразу. Один из них был постарше, лет, наверное, сорока, не меньше. Меня поразило, что он был белым. Другой же – красивый мальчик, с чертами лица, похожими одновременно и на отца – без сомнения, это были отец и сын – и даже не на саксвеханнока, а, наверное, ирокеза, мохока или онеиду. Я бесшумно появился перед ними, держа в руках вампум, и сказал на языке онеида, близком к мохокскому:

– Не бойтесь! Я пришел с миром.

Догадка моя оказалась правильной – отец посмотрел на меня с изумлением, а сын сказал:

– Ты кто?

– Вождь минго Сойечтова. Хочу переговорить с вашими людьми.

– После того, как вы подло и коварно напали на нас, ты не боишься?

– Меня в том бою не было – я отказался нарушать закон. Я и часть моих людей. Других же покарали боги.

– Хорошо, я расскажу нашему военному вождю, что ты пришел.

* * *

22 июня 1755 года. Медвежьи горы.

Кузьма Новиков, он же Ононтио, переводчик.

Высокий минго протянул вампум Хасу. Я шепнул на ухо главному из пришельцев:

– Хас, возьмите его. Это будет означать, что вы согласны на мирные переговоры.

Хас взял вампум обеими руками и внимательно посмотрел на минго. Тот чуть помолчал и сказал на языке онеида, который я неплохо понимаю после многих лет прожитых у мохоков:

– Вождь минго Сойечтова просит твоего времени, вождь.

Я перевел, и Хас, после короткой паузы, ответил:

– Слушаю тебя. Мое имя – Стремительный волк. Я военный вождь племени конестога из селения Аткваначуке.

Сойечтова склонил голову и произнёс печальным голосом:

– Мои соплеменники нарушили божественный закон, напав на вас в этом священном месте. Многие из них ушли в страну вечной охоты, другие же бежали, словно испуганные женщины, покрыв себя вечным позором. Но не все мы участвовали в этом набеге – были и такие, которые отказались преступить закон.

Хас переглянулся с Сергеем, и тот чуть заметно покачал головой. Тогда Хас снова посмотрел на минго:

– Ты говоришь правду, вождь. Тебя мы не видели среди нападавших. Ни я не видел, ни мои люди. Значит ли это, что ты не принимал участие в этом нападении?

– Именно так, вождь. Ни я, ни еще несколько воинов из моей деревни, не стали нарушать запреты наших богов.

– Скажи мне, Сойечтова, – Хас пристально посмотрел в лицо минго, – чего вы хотите – ты и твои люди?