Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

Не вижу, почему договорная № 1 (по изд. «С. Г. Г. и Д.» и в «приложении» у А.А. Шахматова) «несомненно древнейшая в ряду всех прочих». Колебания текста в договорных грамотах таковы, что едва ли возможно свести их к одному основному «формуляру», несмотря на буквальное иногда повторение отдельных формул. В грамоте № 1 есть особенности, которые склоняют, скорее, к мысли, что это вторая редакция договорной Новгорода с Ярославом. Именно в № 1 читаем: «А что, княже, мыт по твоей земли и по иной волости и по всей суздальской земли» и т. д.; отсутствие этих слов во втором договоре, хотя они имеются в позднейшем договоре Новгорода с Ярославом (№ 3), непонятно. В № 1 они стоят на особом месте: после строк, заключающих, по существу, текст княжеской крестоцеловальной порядной: «А на том ти, княже, на всем хресте целовати бес перевода при ваших послех» – и равнозначных последним строкам № 2: «На том ти на всеме хрест целовати по любви без всякого извета в праведу при наших послех». За такими заключительными словами идет в № 1 добавление: «А мы ти ся, господине княже, кланяем: а что, княже, мыт по твоей земли и по иной волости и по всей суждальской земли, а, то княже, имати по 2 векши от лодьи и от воза и от лну и от хмелпа короба, а дворяном твоим по селом у купцев повозов не имати, разве ратной вести; тако, господине княже, пошло от дед и от отец, и от твоих, и от наших, и от твоего отчя Ярослава». В № 2 есть только неразвитой подробнее намек на это домогательство мытных норм: «А от Новгородца и от Новоторжца у мыта имати от воза по 2 векши и от хмелна короба», а о льготе в повозной повинности (очевидно, для торгующих вне Новгородской земли) нет упоминания. Позднейшая договорная, № 3, целиком использована № 1, причем ввела его заключительное «покланяние» статьей договора, наряду с другими, и дополнила его рядом пунктов, вытекавших из таких действий Ярослава во время его новгородского княжения, которыми нарушались права новгородцев (отнял грамоту отца своего, определявшую право князя посылать осетерника и медовара в Ладогу; «посудил» некоторые грамоты отца и брата; устанавливал слободы и мыта на новгородской волости и т.д.) или из новых, приобретенных новгородцами привилегий («а гостю нашему гостити по суждальской земли без рубежа по Цареве грамоте»). С № 2 сближают эту грамоту (№ 3) только три пункта: «Ни грамот даяти» без посадника (что естественно связано в № 3 с ее добавлением: «Суда не судити»); в Русу ездить «на трепло зиму» (см. «ездити осене» первой грамоты) и в Ладогу «ездити на трегее лето». Едва ли эти три пункта, как и сопоставление таких пунктов грамоты № 2, как «Ни свобод ставити по новгородской волости» и «а из суждальской ти земли Новагорода не рядити, ни волостей ти не роздавати» с соответственными установлениями третьего договора («а свобод та, ни мыт на Новгородской волости не ставити» и «а на Низу, княже, новгородца не судити, ни даши ти раздавати») свидетельствуют о текстуальной зависимости № 3 от второй грамоты.

Грамота № 2 дает текст, менее проработанный и формальный по содержанию, чем первая, а написана она так, что местами «форма букв и чернила совершенно иная, нежели во всем тексте», причем второе из этих мест даст впечатление пробела основного текста, не без груда заполненного другой рукой («Вставленные буквы очень близки друг к другу и с трудом помещены между словами короба и на том, принадлежащими 1-му писцу» – см. описание грамоты в исследовании А.А. Шахматова, с. 240). Только то обстоятельство, что к этой грамоте была приложена печать («Печати не сохранилось, но есть знак, что она была» – А.А. Шахматов) мешает признать ее «проектом» договора, который состоялся в форме грамоты № 1. Во всяком случае, не вижу никакой возможности признать ее «вторым» договором, заключенным между Великим Новгородом и кн. Ярославом после «первого». Если это самостоятельный акт, то такова могла, скорее, быть редакция договора, заключенного в 1263 г. при посажении Ярослава на стол новгородского княжения, а договор грамоты № 1 – его «обновление» по утверждении Ярослава Ярославича на великом княжении (осенью 1263 г.), может быть, в первый приезд его в Новгород великим князем (в начале 6772 г.).