Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

Эти общие черты политического положения Великороссии в последние десятилетия XIII в. создавали весьма благоприятную почву для развития княжеского владельческого сепаратизма в ущерб объединению всей Великороссии под общей властью владимирского великого князя. Строго говоря, у нас нет достаточных оснований, чтобы сказать про самого в. к. Ярослава Ярославича, что его главная опора не столько великое княжение, сколько его вотчинные тверские владения; в роли его подручников видим князя Юрия Андреевича Суздальского, Глеба Смоленского, вероятно, и других младших – ростовских, ярославского, в составе «низовской» его рати. Однако брат его Василий Ярославич и племянник Дмитрий Александрович ведут свою политику, подрывая великокняжеский авторитет и в Орде, и в Новгороде Великом, и в своей княжеской среде164.

Князь Василий Ярославич остановил наступление Ярослава на Новгород – ходатайством за новгородцев перед ханом и свидетельством в их пользу. Осторожное поведение князя Дмитрия Александровича объясняется, быть может, тем, что у в. к. Ярослава было от хана разрешение смирить Новгород. Но возможен, кроме того, и иной мотив; есть указание на то, что в. к. Ярослав стремился примирить с собой Александровичей и иметь их на своей стороне. Выше мы видели, что он в 1265 г. в «Новегороде остави князя Дмитрия Александровича», княжевшего там при отце и ради призвания Ярослава на новгородское княжение оттуда изгнанного; а затем послал ему в помощь свои полки для новгородского похода, затеянного против его воли. С другой стороны, младший Александрович, Андрей, княжил на Городце Поволжском и Нижнем Новгороде165, что могло произойти только по соглашению с великим князем166.

Вся деятельность Ярослава Ярославича – борьба за сохранение подлинной силы великокняжеской власти; не видно в этой деятельности «вотчинного владельца» Тверской земли, хотя Ярослав – тверской князь – сохраняет Тверь как личное княжое владение, и по занятии великокняжеского стола, а после его кончины (в 1271 г.) тверской отчиной владеют его сыновья Святослав и Михаил. Единственная подлинно «тверская» черта в биографии в. к. Ярослава Ярославича – его погребение в Тверском храме Св. Козьмы и Дамиана; Ярослав скончался на пути из Орды, и его тело повезли хоронить не во Владимир, а в Тверь167. Сообщив о кончине в. к. Ярослава, летописные своды пишут по старому шаблону: «Того же лета сяде в Володимери на столе князь Василей Ярославин Костромский и бысть князь великий Володимерскмй и Новгородцкий»168. На деле произошло нечто иное169. Василий Ярославич, по-видимому, обеспечил себе ярлык на великое княжение тотчас после смерти брата170 и поспешил занять великокняжеский стол и стольный Владимир, но тут узнал о сношениях князя Дмитрия Александровича с Великим Новгородом и отправил туда своих послов171, а когда новгородцы «яшася за князя Дмитрия», сделал, по-видимому, попытку перехватить его по дороге к Новгороду172, но не успел, и князь Дмитрий «сяде на столе» в Новгороде. Тогда Василий захватил Торжок, посадил там своих наместников, вернулся во Владимир и подготовил новый поход на Новгород – одновременно из Владимира, откуда выступил сам великий князь с владимирским «великим баскаком» и «многими татарами царевыми», и из Твери, откуда пошел на новгородские волости Святослав Ярославич (то же с «татарами царевыми»)173. Однако и на этот раз дело свелось к разорению новгородских волостей. В. к. Василий вернулся во Владимир и распорядился захватом всех новгородских купцов с их товарами во Владимире, Твери и Костроме; началась обычная при разрыве с великими князьями дороговизна хлеба в Новгороде. Князь Дмитрий Александрович сделал попытку организовать отпор «всею областью новгородскою», но рать дошла только до Торжка, где засели наместники великого князя, и стала тут вечем, которое решило «отметатися» от князя Дмитрия, а звать на княжение великого князя. Князь Дмитрий ушел от них в свой Переяславль, а в Новгороде «посадили на столе» в. к. Василия174.

Кратковременное великое княжение Василия Ярославича (ум. 1276 г.) – бледная страница в летописной традиции, ничем характерным не отмеченная, кроме новгородских дел175.

III