Между нами города (СИ)

Боялась, что его ответ меня раздавит, да и Рома уже все объяснил… почти. Я поняла, что его сомнения были схожи с моими – мы слишком разные, из разных миров и с разными целями. Много слова «разные» между нами, так всегда было и, похоже, будет. Но все же… его сомнения – не повод причинять боль, которую он даже не хотел причинить! В этом во всем даже нет смысла.

Рома завозился рядом и лег на спину.

Глядя в потолок, он тихо заговорил:

— Понимаешь… у меня ведь не было отношений до тебя. Настоящих. И не было чувств к другому человеку настолько сильных, что… начинают проявляться черты, которых раньше не было и вообще как будто принадлежат другому человеку – незнакомцу. Мнительность, страх, неуверенность. И нет учебника, чтобы сразу во всем разобраться, понимаешь? Ты обрушилась на меня ураганом, к которому я оказался совершенно не готов, а лишь встретил его с распростертыми объятиями. И думал, что так всегда теперь будет – ураган и я. Ты и я. А потом начались трудности, а вместе с ними вылезли все те черты, о которых я говорил. И я… наверное, я просто решил закончить все первым, до того, как это сделаешь ты. Как трус. И вся глупость этого решения дошла до меня сразу – когда ты пришла к Шагаеву в комнату. Твой взгляд в тот момент просто убил меня, и я понял, насколько сглупил. Что сам, своими руками, все угробил, но готов на все, чтобы это исправить.

Я тоже перевернулась на спину.

— Ужасно глупо, Ром.

— Знаю. Но этот случай помог мне многое понять. Например, что нельзя отпускать людей, не сказав им всего, что чувствуешь. Нельзя тонуть в сомнениях и не говорить об этом вслух. Да и… многого другого лучше не делать. Но ведь… к близкому человеку всегда можно вернуться, на то он и близкий? — рядом зашуршала подушка, Рома повернулся ко мне и разглядывал мой профиль. В комнате было темно, но света уличного фонаря хватало, чтобы видеть детали.

— Просто… что изменилось, Ром?

— Я изменился.

— Так ли это? Например: я знаю, где хочу быть через пять лет. А ты?

— А я хочу быть рядом с тобой.

У меня из глаз опять потекли слезы.

Все происходящее, вся эта ночь… у меня душа вывернулась наизнанку. От его близости, от его слов, от количества сомнений, что закопошились в голове, стоило только немного подумать.

Немного.

А что будет, когда я погружусь в размышления с головой? Я же иначе не умею, я… планирую, разбираюсь, препарирую. Я такая. И как только начинаю себе это запрещать, начинаю страдать. Все мои отношения с Тихомировым – отличная демонстрация, как это бывает. Может, он и правда изменился за этот год – я пока не знаю. Знаю только, как сильно он меня ждал и как сильно хотел что-то доказать. Но дальше, что будет дальше? В том злополучном и пугающем «потом».

Рома яркий, этого не отнять.

Но в то же время он избалованный, инфантильный и испорченный чрезмерно его любящими родителями, а потом и девушками. Да даже друзьями-приятелями! Все к нему тянулись, заглядывали в рот и хотели общаться. Он никогда ничего не добивался и не терял… ну, кроме меня. Но хватит ли такой потери для жизненного урока? Не забудет ли он обо всем, стоит нам только сойтись? Вопросы глупые, конечно – никто мне таких гарантий не даст.

Но он ждал меня, хотя мы расстались.

Это вовсе не подвиг, но в случае Ромы, с его прежними установками и легким отношением ко всему – очень даже. Хотя запереть нас обоих в спортивном зале… вот это уже не подвиг, это проступок Тихомирова, которого я знала. Но человек не может в одночасье стать другим, так это не работает. Значит… не все зависит от него одного. От меня тоже. От моей способности принять его таким, какой он есть, со всеми его легкомысленными потрохами.

— Надь… — Рома потянулся ко мне и осторожно вытер стекающую по щеке слезу, затем придвинулся ближе и поцеловал соленые дорожки, оставленные на коже. Поднялся на локте и навис надо мной, заглядывая в глаза: — Я знаю, что мы разные. Например – что ты ненавидишь громкие слова и обещания, весь этот любовный пафос… но послушай: можно сколько угодно говорить, что первая любовь не может стать последней, но это ложь. И я готов доказать тебе это, ты просто скажи – как. И всегда говори, никогда не молчи, не убегай. Говори, кричи… я просто… раньше не знал, чего тебе хочется. Ты меня не направляла, а сам я не мог догадаться о твоих мыслях, не смог перестроиться так быстро, как того требовала ситуация. Многое дошло до меня позже, когда ты уже исчезла с моего горизонта. Разлука с тобой была ужасна, но можно сказать, она пошла мне на пользу, — он вдруг улыбнулся и сказал: — Хотя с таким монашеским образом жизни любой стал бы мыслителем-философом, тут моей заслуги даже и нет.

Я улыбнулась тоже:

— Наконец-то шуточка, а то я уж напугалась…

— Тебе не нравились мои шутки? Понял – больше ни-ни.