Между нами города (СИ)

Рома взял меня за руку, мягко погладил ладонь. И в его глазах было столько всего… возможно, я и про шанс-то ляпнула из-за его взгляда. В нем читались чувства, настоящие, неподдельные. И сожаление. И искреннее желание все исправить. Даже обещание это непременно сделать. Как не сдатьсятакомувзгляду?

Он притянул меня ближе и поцеловал. Сначала мягко, очень нежно, словно я была хрупким цветком, каждое прикосновение к которому следовало заслужить. Потом, конечно, нежность отошла на второй план – почему-то нежно и мило у нас никогда не получалось. Видимо, характеры не те. Разве что в первый раз Рома был совсем другим, на себя не похожим, но тогда я еще об этом не знала… это теперь понимала, как он для меня расстарался.

Сейчас же его дыхание быстро стало порывистым, рваным, он поднялся на ноги и рванул меня вверх. Его руки хаотично гладили мою спину, плечи, зарывались в волосах, а у меня подгибались колени просто из-за осознания – я с ним. Чувствую его запах, горю от прикосновений… и почему-то смущаюсь, когда он вжимается в меня напряженным пахом. Ведь то, что раньше было привычным, теперь… конечно же, после Тихомирова у меня никого не было. А то, что было с ним, было так давно, что… может, уже и неправда? Впрочем, все сомнений меня оставили, как только Рома добрался до груди. Я дурела от ощущений и его близости и ни в чем уже не сомневалась.

Раздевая друг друга, мы добрались до моей комнаты. Где-то по дороге тявкнул Морик, вообразив себя псом, но Тихомиров погнал его из комнаты и закрыл дверь – кто бы мог подумать, что он такой стеснительный? Рома нащупал презервативы в прикроватной тумбочке, мы вместе посмеялись над их сроком годности и над тем, что они тут не просто так лежали, а терпеливо дожидались того, кто их когда-то покупал.

Впрочем, скоро нам стало не до смеха – Тихомиров наклонился ко мне и снова начал целовать. Развел ноги, медленно вошел… я закрыла глаза, почти не дыша – так хорошо это чувствовалось. Так знакомо и вместе с тем ново. Рома крепко прижал меня к себе, несколько раз порывисто толкнулся и… все закончилось. Видно, что его накрыло, да так сильно, что он не удержался.

Только и смог пробормотать:

— Извини.

— Все хорошо, Ром.

— Просто я… люблю тебя.

— Знаю. И я тебя.

— И я ни с кем, Надь. Ни с кем. Тебя ждал.

Я кивнула, чувствуя, как из глаз текут слезы.

Тихомиров их увидел и покачал головой:

— Моя самооценка только что пошатнулась – неужели былонастолькоплохо? — говоря это, он избавлялся от презерватива. Затем устроился рядом, сгреб меня в объятия и начал целовать ключицы. — Надь, я сейчас же исправлюсь, честное слово.

— Дурак, — прошептала я. — Какой же ты дурак.

— Знаю. Но я только твой, со всеми своими дурацкими потрохами, — его темный взгляд прожигал душу. Меня штормило от всех этих сумасшедших чувств к нему. Даже сейчас – вот как он посмел? Довел своим признанием, которого я вообще не ждала. Можно даже сказать – добил.

С ключиц он перешел на щеки, затем на губы, усиливая напор. Мы целовались так, словно скоро наступит конец света и другой возможности уже не будет. Рома быстро завелся снова, и второй раз все было иначе. Не с такой спешкой… по крайней мере, поначалу. Потом мы снова сорвались, оба. Но в этот раз Тихомиров дождался меня, и только потом кончил сам.

Позже мы ели пирожные, сидя на кухне. Я была в его футболке – не удержалась, уж очень захотелось ее надеть. Сам Рома облачился в спортивные шорты и щеголял с голой грудью. Морик смотрел на него осуждающе, да и вообще… был недоволен. Пришлось заверить его, что он – все равно лучший, а Тихомиров – так, по остаточному принципу.

— Эй, а ничего, что я это слышу?! — возмутился он.

— Прости, но ты не можешь конкурировать с самим Мориарти!

Вместо ответа Рома сгреб меня к себе на руки, прижался ко мне, приник губами к шее. Я почувствовала, что он опять готов.

— Тихомиров! — засмеялась я. — Ты как будто дорвался!

— Так и есть, Надя. Так и есть…

Это, наверное, был самый странный вечер в моей жизни. Плавно он перетек в ночь… и такого одуряющего, всепоглощающего счастья я никогда еще не испытывала. Я словно приняла пилюлю счастья и немного переборщила с дозировкой. И улыбалась все время, вообще не могла остановиться. Мне казалось, даже раньше, в этом уже туманном, но немного засахаренном из-за времени прошлом, мне не было так хорошо. Потому что не было тогда горькой разлуки, сомнений, страхов… не было вероятности что-то потерять. А теперь она была, и все время щемила сердце. Не только мне – я видела, что и ему тоже. Он как будто пытался доказать, что потерь больше не будет, что теперь всегда будет так – одуряюще и сумасшедше. Само собой, так в жизни не бывает, но пока… так хотелось верить.

— Я люблю тебя, Надь. Так сильно тебя люблю, — шептал он, засыпая.

— Тогда почему ты тогда… вот так со мной? — я спросила так тихо, что думала, он даже не услышит.

Но он услышал – его дыхание участилось, и он открыл глаза.

ГЛАВА 14

— Можешь не отвечать, — почему-то стушевалась я.