Между нами лёд (СИ)

— Тебе пора за золотом, Женя, — улыбнулась Ольга Андреевна, стараясь скрыть свои переживания. Спустя двадцать четыре года их знакомства и совместной работы она всё ещё видела в нём маленького Женю с большими серо-голубыми глазами. Со временем они, конечно, стали менее яркими и совсем утратили детскую наивность, но для Ольги Андреевны Женя, несмотря на то, что был уже выше неё на четыре десятка сантиметров, всё равно оставался ребенком. Вспыльчивым, упертым, но безусловно любимым, талантливым и необычайно трудолюбивым.

Громов снял чехлы с лезвий и отдал их тренеру. Алиса приобняла его, поцеловав в щеку на удачу.

— Я с вами, — успела прошептать ему Калинина, встречаясь взглядом с Таней и ободряюще ей улыбнувшись. — Мы все с вами.

И в этом «мы» сейчас действительно были заключены если не все, то очень многие. Вся команда. Вся сборная. Все болельщики. Вся страна.

Евгений перешагнул на лёд. Он сделал толчок правой ногой и упал на колени. Трибуны шокировано ахнули, заставляя всех отвлечься от Волченковой и Квятковского, которые всё ещё ждали оглашения оценок. Громов и сам ошарашенно посмотрел вниз, не веря, что мог упасть просто так. На ровном месте.

Таня сделала толчок, подъезжая к партнеру, но Ольга Андреевна громко позвала её по имени, перетягивая на себя внимание фигуристки и намекая, чтобы она не приближалась к Жене. Алексеева притормозила ребром лезвия, оставаясь в нескольких шагах от Громова и с тревогой смотря на него. Только сейчас он вспомнил, что расшнуровал правый ботинок наполовину. Но не помнил, как завязал его обратно.

Громов, всё ещё стоя на коленях, поднял голову, встречаясь взглядом с Таней и понимая, что это её рук дело. Она, как и его мама двадцать четыре года назад, допустила ошибку, побоявшись затянуть шнурки слишком туго, чтобы крепко зафиксировать голеностоп. Вот только теперь для Жени это не представляет опасности. Он сможет кататься и так.

Евгений поднялся и подъехал к Тане, взяв её за ладонь и утягивая в центр площадки. Они оказались лицом друг к другу.

— Надеюсь, — начал он, к счастью для партнерши, наконец, улыбнувшись и ей, — что в следующий раз, оказавшись у моих ног, ты справишься гораздо лучше.

Карие глаза Татьяны округлились. Весь мир, наблюдавший за ними в эти секунды, полагал, что Евгений сейчас сказал своей партнерше что-то приятное и мотивирующее. Но никто не предполагал, что в такой ситуации, после всего пережитого, он способен ещё и отвешивать подобные крайне двусмысленные фразы.

— Это на что ты… Намекаешь? — растерялась Таня.

Громов открыл рот, чтобы ответить, но услышал сумму баллов за две программы Волченковой и Квятковского. На данный момент они третьи. И это означало, что если бы Алексеева и Громов были дисквалифицированы, то они стали бы бронзовыми призерами. Но теперь прокат главных претендентов на золото сдвинет их на одну позицию вниз, оставляя за бортом каких-либо медалей. Волченкова никогда не была так близка к медали Олимпийских игр. Её пара была одной из сильнейших в Европе, но на мировом уровне она редко когда могла пробиться в первую пятерку.

Евгений запрокинул голову, смотря на большой экран, где транслировали происходящее в kiss&cry. Лена, закрыв ладонями лицо, наклонилась к коленям и горько плакала. Она тоже всё понимала и ненавидела себя за то, что сделала.

Громов чувствовал себя очень странно в эти секунды. Он видел Волченкову, которая откровенно разочаровала его однажды, но сегодня поступила удивительно благородно. А перед собой он видел Таню, которая восхищала его и влюбляла в себя на протяжении двух месяцев. Но она же врала ему и едва не лишила того, что наполняло смыслом его существование последние двадцать лет.

Он совсем не так представлял себе этот день. Он рассчитывал, что будет счастлив. Он собирался в эти особенные секунды перед прокатом признаться Тане в том, что она заставила его почувствовать себя живым, заставила взглянуть на давно знакомый мир фигурного катания новым, более широким взглядом. Хотел сказать, что желает, чтобы она была его партнершей не только на льду, но и за его пределами.

Сейчас же не хотелось ничего. Даже видеть её. И то, как красива и нежна она была в этот волнительный момент, только раздражало ещё больше.

И Таня видела смятение, ясно читавшееся в его глазах. Она понимала, что Женя потерялся во всех чувствах, которые смешались в нём. Понимала и считала себя виноватой. В глубине души Таня надеялась, что если сейчас сделает всё возможное, чтобы они выиграли, то он простит её, и всё будет хорошо. И их сказка закончится так, как сказки заканчиваться и должны.

— Ты когда-нибудь каталась под блокадой? — наконец спросил Евгений, разбавляя их гнетущее молчание, сопровождаемое шумом, исходящим от болельщиков.

— Первый раз, — выдохнула она, мечтая скорее взять Женю за руки. Ей было страшно от того, что впервые за все совместные прокаты они стояли в центре льда, не держась при этом за руки. Громов не протянул к ней свои ладони, а предлагать самой было неловко.